Я спотыкаюсь.
— Стеллс, наше дыхание будет отпугивать людей.
Она весело смеется.
— Тогда хорошо, что мы не собираемся заниматься сексом.
Я бросаю на нее косой взгляд.
— Поцелуи, однако, были согласованным занятием, Стелла. Готовься. От чеснока я становлюсь смелым.
У входа в Юнион-сквер она останавливается рядом со стариком, который занят тем, что покрывает тротуар рисунками мелом. Мастер хорош, его образы так и пышут яркими красками. Он нарисовал несколько очень детализированных репродукций старых мастеров: Леонардо, Микеланджело, а рядом с ними Элвис со стразами и пухлогубый Джеймс Дин.
Художник поднимает голову и улыбается Стелле во все тридцать два.
— Звездочка.
— Рамон. Подумала, ты захочешь немного кофеина. — И передает ему стакан с кофе.
— Ты ангел, — говорит он, а потом делает глоток.
— Я думала, что я Звездочка, — замечает Стелла.
— Все звездочки — это ангелы, — настаивает Рамон. — Теперь я собираюсь нарисовать твой портрет.
— Позже я вернусь и посмотрю, — обещает она.
Мы киваем и отходим.
— Талантливый мастер, — хвалю старика.
— Так и есть, — между ее бровей образуется складка, — но он в своем собственном мире. Иногда мыслит трезво, иногда — нет. Он забывает заботиться о себе, так что окружающие люди помогают ему по возможности.
Не просто люди — Стелла.
— Ты и правда присматриваешь за всеми, да?
Я чертовски восхищаюсь этим в ней. Однако Стелла точно не любит внимания. Хмурится сильнее, а щеки розовеют.