И Люба снова кивнула.
Таня раздавала указания, попутно что-то помешивала на плите, покрикивала на стариков, призывала к порядку дочек, одновременно проверяла тетрадки у одной, заплетала косу другой, говорила по телефону, курила, отхлебывала из огромной – поллитровой, не меньше – чашки остывший кофе, откусывала яблоко, хрустела сушками.
– Таня – Гай Юлий Цезарь, – усмехнулся Гриша. – Может делать разом сто дел. Ну не сто, но пятнадцать точно!
Люба сидела в углу кухни и пила чай, который налил ей «просто Леня».
Гриша исчез в недрах квартиры.
Проходя мимо, Таня спросила:
– Голодная?
– Что? – переспросила Люба.
В этот момент на кухню ворвалась одна из сестер и завопила страшным голосом.
Рявкнув на дочь – та, кстати, тут же исчезла, Таня переспросила:
– Есть хочешь?
Люба отчаянно замотала головой.
– Захочешь, там, – кивок на пятилитровую кастрюлю, стоящую на плите, – суп. Нальешь, если что.
Люба прошелестела «спасибо».
В квартире было интересно, но почему-то хотелось уйти.
– Хороша семейка? – усмехнулся на улице Гриша. – Дурдом на выезде! Выхожу на улицу и прямо чувствую свободу, ей-богу! Знаешь, все очень хорошие! Все! И дедуля с бабулей, и мама с папой. И даже эти мартышки! Но попробуй всех вынести!
Что тут ответишь? И Любе все понравились. Только жить в такой обстановке ей бы вряд ли хотелось…
Все было прекрасно, они с Гришей даже не ссорились. Да и поссориться с Любиной уступчивостью и терпением было непросто.
Конечно, она строила планы. А кто из влюбленных девиц не строит планы на будущее? Любины планы были весьма банальны – через год-другой выйти замуж за Гришу, еще через пару лет родить ребенка, потом еще одного – двоих обязательно, непременно! В семье должно быть двое детей.
Еще Люба мечтала о собственной квартире, которую она обставит по своему вкусу. И безусловно, в ней не будет такого балагана, как в квартире свекрови. И такой стерильной чистоты, как в квартире родителей. Там тоже с перебором, если по правде.