– Из-за погоды. Вы не были на улице?
– Все тротуары расчистили еще утром. Если бы ты вовремя вышел, то успел бы. – Он скрещивает руки на груди, принимая оборонительную позу.
– Тротуары были скользкими, как хрен знает что.
– Следи за языком. – Его веки подрагивают, будто у него тик. – А почему вы пришли вместе с Рен?
Так вот в чем дело. Старого доброго Фигероа снедает любопытство.
– А это не вашего ума дело, – тяну я, прислонившись к стене. – И что с того, что мы опоздали на две минуты?
– Опоздание есть опоздание.
– Говорит учитель, которому плевать на опоздания.
– И все же я должен следовать школьным правилам. – Его взгляд становится суровым. – Как и вы с Рен.
– Вы просто беситесь, – говорю я так тихо, что думаю, он меня не услышал.
Но нет, услышал. Я вижу, как его лицо искажается от гнева.
– Так разъясни мне, из-за чего же я, по-твоему, бешусь?
– Из-за того, что Рен нет до вас дела – ее интересую я. Мы уже это обсуждали, Фиг. И я говорил, что будет дальше. У вас нет ни единого шанса залезть к ней в трусики. – Я улыбаюсь, упиваясь злостью в его глазах.
– А каково будет мисс Бомон, когда она узнает, что ты говоришь о ней в подобной манере?
Ну прямо вылитый старый занудный учитель, который уважает студенток? Вот же чушь.
– Во-первых, вы ничего ей не скажете, потому что знаете: ее больше оскорбит, если вы заговорите о ее трусиках. А во-вторых, я уже в них побывал, так что она не сможет это отрицать, даже если вы все же об этом заикнетесь. – О, я испытываю редкостное самодовольство, говоря о ее трусиках, и мне это дико нравится.
– Я тебе не верю, – цедит Фигероа сквозь стиснутые зубы.
– Так давайте. Спросите ее. – Я киваю в сторону закрытой двери кабинета. – Позовите ее сюда.
– Я не намерен вмешиваться в… личную жизнь своих учеников, – говорит он.
Я смеюсь.