– Я не суетливая…
Он поцелуем заставляет меня замолчать.
– Ты очаровательная. И суетливая. О, и кстати… я еще никогда не приводил сюда девушку.
Улыбаясь от его признания, я дотрагиваюсь до его губ и просовываю между нами палец. А когда он прикусывает его, вскрикиваю и отдергиваю руку.
– Я не хочу произвести на твоего отца плохое первое впечатление, Крю. То, что мы здесь одни, может заставить его усомниться в моем… моральном облике.
– Если не выйдешь приветствовать его голой, думаю, все будет нормально.
Я невнятно что-то лепечу, собираясь возмутиться, но Крю вновь затыкает меня поцелуем. Издает мычание, как и всякий раз, когда наши губы только соприкасаются, словно никогда не сможет мной насытиться. Я теряюсь в его вкусе. Ощущении. Он хватает меня за бедра, жадно целуя, и я, обняв, крепко прижимаю его к себе.
Крю опускает руки, цепляет пальцами ткань платья и задирает его, обнажая мои бедра. Я стону, когда он просовывает между ними колено, поднимает его выше и потирает меня. Снова издаю стон и отрываюсь от его губ, запрокидывая голову, чтобы перевести дыхание.
– Ты возбуждена, – замечает он, упираясь коленом мне между ног.
– Я скучала, – признаюсь я, прижимаясь к нему.
Крю смотрит на меня потемневшим взглядом.
– Я мог бы трахнуть тебя прямо в этом коридоре.
– Перед картинами? – Я озираюсь вокруг. – Перед портретами твоих предков?
Он оглядывается через плечо и хмуро смотрит на портрет мужчины с холодными голубыми глазами, совсем как у самого Крю.
– Огастас Ланкастер первый.
– С виду злобный.
– Каким и надо быть, чтобы сколотить такое состояние. – Крю наклоняется и касается моих губ своими раз, другой. Высовывает язык и проводит им. – Я не хочу говорить о нем.
– Тогда отведи меня в свою комнату, чтобы мы сделали это в кровати, – предлагаю я, сжимая пальцами ткань его дорогой толстовки с капюшоном.
Он расплывается в порочной, умопомрачительной улыбке.
– Идем.