Белен была разочарована, поняв, что не испытывает к нему ненависти. Она вообще ничего к нему не испытывала, а это, наверное, было еще хуже. Она… обманулась в своих ожиданиях. Как унизительно.
И грустно.
– Как я вас понимаю, – сказал Атлас.
– Вообще, я за тем и пришла, чтобы убить вас, – честно призналась Белен. Ей уже начинало казаться, что всю эту беготню вокруг да около, затеянную мальчиком Эзрой, можно весьма эффективно сократить, нанеся оправданный упреждающий удар; убив, так сказать, Гитлера в младенчестве. – Однако дело не в вас, – со вздохом сказала она, прогоняя разнообразные кровожадные мысли, которые не оставляли ее в эти дни. – Если вы умрете, вас просто кем-то заменят. С тем же успехом можно рубить головы Гидре.
– Вы правы, – согласился Атлас.
– Ваша организация – вот отрава. От вас одного мало что зависит. – «Твою мать».
– Как и всегда, – ответил Атлас, и да, за это она немного его возненавидела. Что он вообще может знать? Ничего. Его окружала густая, хоть на тосты намазывай, аура англичанства. – Сожалею, что не могу предложить вам большего, Белен.
– Вы правы. – Вот, значит, как. Она заглянула за кулисы и увидела какого-то англичанишку. Так вот он, злодей? Он – ничто. А она, получается, даже меньше, чем ничто.
– Что ж, – Белен покашляла, – вот вам и вечеринка.
– Готов позволить ударить меня в челюсть, если вам от этого станет легче, – предложил Атлас. Похоже, его это забавляло. Он как-то странно поглядывал на Белен, будто знал, что все это нагоняет на нее тоску, и сочувствовал.
Отлично.
– Очень великодушно с вашей стороны, благодарю, – ответила Белен, прикидывая, не стоит ли все же убить его, просто забавы ради. Но какой тогда в этом смысл?
Какой смысл во всем этом?
Во время интервью для журнала «Тайм» журналист, лауреат Пулитцеровской премии по имени Фрэнк спросил ее, чего ради она так яростно лоббировала в Конгресс закон о корпоративной природоохранительной политике. Вопрос был глупый, и отнеслась к нему Белен соответственно. Еще бы спросили: «С какой стати следует относиться уважительно ко всем людям, будто они хоть сколько-нибудь важны?»; так и подмывало ответить: «Знаете, Фрэнк, а с какой стати мне отвечать на вопрос, гм? У вас есть семья, колечко на пальце, крыша над головой. С какой стати мне относиться к вам, будто вы хоть сколько-нибудь важны? Вы могли бы родиться женщиной, комаром или в одном городе с моей матерью». Тогда ее сильно разозлило осознание того, что этот вопрос никогда не пришел бы в голову Фрэнку, зато сейчас Белен чувствовала одно лишь опустошение. Она годами ненавидела этого журналиста, однако ненависть ничего не изменила.
Белен поседела, а по книге Фрэнка сняли оскароносный фильм. Так в чем смысл, в чем же смысл?
В конце концов она развернулась и вышла из кабинета Атласа Блэйкли, чуть не сбив кого-то с ног.
– Прошу про…
Она так и не поняла, что случилось. В голове словно рванула бомба: что-то громко, оглушительно щелкнуло, окончательно и бесповоротно переключилось. Белен поняла, что не имеет права сдаваться, ведь если опустить руки, то враги победят. Она не знала, кто эти враги, но это не имело значения. Она победит. Не позволит будущему, которое предсказывала Либби Роудс, стать единственным возможным. Белен заставит кого-нибудь прислушаться, услышать ее. А как именно, сколько на это уйдет времени или о каких моральных принципах ей для этого придется забыть – внезапно перестало ее волновать.
После той вечеринки лаборатория Белен заработала в полную силу.
Белен больше не гнушалась проектов, которые противоречили бы нормам морали.
ebooksa