Крах Атласа

– Но ты когда-то обещала, что оно того стоит.

– Да, и оно того стоит. Стоит того, чтобы не помереть в нищете, чтобы оказаться среди мужчин и быть угрозой для них, а не наоборот. Того, чтобы не пропасть в безвестности. Носить шелковое нижнее белье. Быть человеком от этого не легче, бремя никуда не денется, Рэйна, но жить всегда проще, если есть выбор. И у тебя есть такая роскошь.

Айя пошла прочь по длинному коридору в современном стиле, но Рэйна окликнула ее.

– В чем твоя специализация? – спросила она, и когда Айя обернулась, добавила: – Обещаю, больше я тебя не потревожу. Просто мне нужно… понять.

Айя со вздохом сняла серьги и бросила их на пол; следом – ожерелье, а после – кольцо. Айя роняла украшения, словно роза – увядшие лепестки.

– Пожар, о котором ты говорила, – сказала Айя. – Тот, что случился в день твоего рождения. Я могла поднять волну, которая погасила бы его… или смела бы всю страну. – Она расстегнула молнию на платье, изящно сбросив его, потом обернулась и пожала плечами, как бы прогоняя Рэйну. – Я не боюсь наводнения. Вопрос лишь в том, Рэйна, ради чего ты готова утонуть?

Айя сняла нижнее белье. В прохладном чистом воздухе ее кожа покрылась мурашками. Потом она скрылась из виду. Послышался шум водяных струй. Рэйна задержалась еще на одно долгое мгновение.

Наконец она вышла за дверь, оставив позади тихо хнычущие орхидеи.

Она долго шла в тишине. Понимала, что здесь ей не место, но куда еще было податься? Подумала о Форуме, о предложении Нотазая и о том, что могла бы сделать Айя Сато, вернее, что уже сделала. Но разве это выбор? Посвятить себя жизни, которая ничем не отличалась от жизни Айи: сражаясь с бессмертными идеологиями, ценой, которую не готова была заплатить? Рэйна всего полгода занималась божьим промыслом и уже устала. Не было сил продолжать, и ее мутило от ненависти.

Спасать обитателей этого мира – и ради чего? Чтобы они и дальше жили в блаженном неведении, ничем себя не ограничивали и уничтожали все просто потому, что могут?

Рэйна вдруг заметила, что идет по тропинке через кладбище Аояма, а шум суетного города постепенно вытесняется шепотом облетевшей сакуры. На самом пороге зимы вишневые деревья стояли в золотом и красном, – так и не скажешь, но в конце концов они снова покроются пышным цветом. Наверное, они просто сознавали, сколь мрачная доверена им служба, и потому не дергали Рэйну, прося ее внимания, не предпринимали даже крохотных попыток вторгнуться в ее неспокойные мысли. Лишь декламировали молитвы да шелестели на редком, тихом ветерке.

Спускались сумерки. Рэйна остановилась полюбоваться гаснущим светом солнца, встретить звезды, которых не увидела бы. Здесь всегда было относительно безлюдно. Вскоре оживут, загудят неподалеку район Сибуя и квартал Роппонги, но тут, среди почивших, царило траурное спокойствие.

Где сейчас Атлас Блэйкли? Где он, почему не предложит Рэйне новый мир, который ей обещали? Не напомнит о том, что она несравненна, ценна? Здесь, в Токио, у Рэйны лишь отчим, тот, кто оценивал ее, но не ценил. Кто применял любую магию, дарованную миром, для разрушения, – соревнуясь с Джеймсом Уэссексом, спеша обогнать его в создании машин для убийств.

Где Атлас? Почему не вложит Рэйне в руки какую-нибудь невероятную рукопись, не покажет, что она, Рэйна способна любить? Не расскажет о тайнах, хранить которые достойна она одна? Без него Рэйна – официантка в кофейне. И не в прошлой жизни, не в другой вселенной. С книгами или без них, она больше никто. Это Атлас ее выбрал, а без него она не видит, куда дальше следовать.

«Мама, – мягко и легко, как падающий лепесток или снежинка, вмешалась сакура. – Мама-мама, кто-то смотри-и-и-т».

В тот же миг Рэйна ощутила покалывание как от иголок, каким-то атавистическим чутьем опасности уловив, что кто-то наблюдает за ней. Тогда она встала, обернулась и краем глаза заметила движение неподалеку.

Кажется, это был мужчина: черный костюм, черные волосы, собранные в изящный хвост; широкие плечи, но при этом женственные черты. Затравленный взгляд в глазах в обрамлении длинных ресниц. Безупречно пошитый костюм выдавал в убийце жителя Токио, однако и Рэйна, и сакура опознали чужака.

Какое-то время сердце Рэйны колотилось, набирая темп. Не от страха, хотя и без него тоже не обошлось. Точнее, Рэйна испугалась не того, что умрет или попадется. Это, скорее, был материнский страх, понимание того, что бояться будешь до конца, никуда не денешься, ведь любить значит заботиться, видеть то, чего однажды лишишься, и верить, будто потеря не опустошит тебя. Ведь, к добру или к худу – а чаще именно к худу, – эта любовь в равной степени и бремя, и благословение. Якорь, привязывающий тебя ко всему прекрасному и жесткому в жизни.

Над головой у Рэйны зашелестели ветви сакуры, встревоженные присутствием незнакомца. Рэйна подняла взгляд и впервые без сожаления и недовольства подумала: «Я тебя защищу, я тебя не покину».

В благодарность дерево расцвело как весной, свершило тихую революцию. Разом, синхронно и в унисон раскрылись все почки.