Ожидала, что Кощей рассердится, но тот улыбнулся.
– Чтобы ты сослужила мне службу, – ответил он, и Еве стало так обидно, как будто она вновь сидела за партой в своей старой школе и слушала насмешки Золотаревой.
Она-то, дурочка, решила, что какая-то особенная.
– И как? Сослужила? – с вызовом спросила Ева.
– Еще служишь, дитя. Но ты зря видишь в этом что-то обидное для себя, – снова улыбнулся Кощей. – Мне все служат, потому что выше меня в этом царстве никого нет.
– А вообще кто-то есть?
Ева все равно чувствовала себя уязвленной. Особенно оттого, что он так хорошо все о ней понимает.
– Мой отец Белобог, но он уже в чертогах, – медленно произнес Кощей. – Вий хочет быть выше, но ему не удастся.
– Почему не удастся?
– Потому что он мертв, как любое существо, посвятившее всю свою жизнь мести и желанию поработить того, до кого не можешь дотянуться. Ешь, дитя. Ты, должно быть, голодна.
На тарелке, которую Ева отодвигала от себя, появилась рассыпчатая каша, украшенная свежими ягодами.
Ева послушно взяла ложку, и в это время дверь за ее спиной скрипнула.
– Доброе утро, отец, – послышался голос Никиты.
– Доброе. Я позвал тебя присоединиться к нашей трапезе. Хочу, чтобы ты послушал рассказы о нашем царстве.
Никита обошел стол и сел по левую руку от отца. На Еву он не смотрел.
Его тарелка не наполнилась чудесным образом, подобно Евиной, и ему пришлось самому накладывать себе кашу из расписного глиняного горшочка. Когда он снял с горшочка крышку, Ева заметила в каше углубление. Получается, Кощей переместил кашу из горшочка в Евину тарелку.
– Закон сохранения волшебной материи, – тихонько пояснил Никита, и в его голосе послышалась улыбка.
– Это так странно! – воскликнула Ева.
– Почему? – Кощей, вопреки правилам этикета, поставил локти на стол и устроил подбородок на сцепленных пальцах.
– Потому что здесь волшебное царство, а выглядит все временами как в РАВ.