– Ты что? – опешила Ева от такого поворота.
– А что? Скажешь, нет?
Ева прищурилась, глядя на подругу и чувствуя поднимающуюся злость. Да как у нее язык повернулся? Захотелось сказать какую-нибудь гадость, но она вдруг поняла, как именно смотрит на нее Лика: как очень несчастный и неуверенный в себе человек.
– Я, наверное, пожалею о том, что сейчас скажу, – тихо произнесла Ева, – но мне показалось, что не общаться с тобой дается ему непросто.
– Что? – Глаза Лики вспыхнули такой надеждой, что Еве стало неловко. Вот тебе и первая красавица.
– Он очень просил о тебе не расспрашивать, но, когда привел меня сюда, так смотрел на дверь, как будто хотел войти.
– Ты думаешь? – прошептала Лика.
– Ну мне так показалось.
Подруга села на кровать и уставилась в одну точку.
– Мы должны будем уйти отсюда меньше чем через неделю, – сказала она.
– А у него скоро день рождения, – вырвалось у Евы.
– Откуда ты знаешь?
– Я просто спросила зачем-то.
Врать было гадко, но Ева так и не определилась, говорить ли Лике о проклятии Никиты. Ведь наверняка это секрет.
– А к нам приставили Корвина, прикинь? – Лика сама решила сменить тему. – Ох он нас «любит». От него из окна выйти хочется. Говорить с нами почти не говорит, но сядет на спинку стула и смотрит так, что аж кожа от него чесаться начинает. Валерка пытался с ним беседы вести. Ага. Сейчас. Он все человечество ненавидит: сказал, что день, когда мы сгинем, станет для него праздничным.
– Милый какой, – усмехнулась Ева.
– И не говори. А еще Матвей Семёнович…
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге возникла девушка.
– Доброе утро, – вежливо улыбнулась Лика, а вставшая было с кресла Ева плюхнулась обратно и уставилась на вошедшую.
На девушке было простое льняное платье, перевязанное вышитым поясом, и кожаные башмачки. Длинная черная коса была перекинута на грудь. В руках она держала масляную лампу и выглядела очень земной и очень неволшебной. Совсем не такой, как в царстве Вия.