Агитбригада 3

22
18
20
22
24
26
28
30

— Отстань, дура! — Шарлотта попыталась оттолкнуть Клару, но только сильнее разозлила её.

Клара завизжала как свинья, когда её режут, и бросилась опять на Шарлотту. Она ухватила её за волосы и принялась таскать туда-сюда, норовя, чтобы лицо шансонетки попало в тарелки с салатами.

— Вот тебе! Вот!

При этом, что примечательно, никто из агитбригадовцев не предпринял никакой попытки их развести или хоть как-то спасти Шарлотту. Все уставились на это действо и как завороженные смотрели, словно в кино.

Шарлотта вяло пыталась отбиться, но у неё мало получалось, и сейчас она больше старалась уберечь глаза и лицо от соприкосновения с острой едой.

— Тварь! — завизжала Клара, схватила из рук Зёзика недопитый бокал и вылила всё содержимое на голову Шарлотте.

— Ещё хоть раз увижу! — прошипела она, схватив Шарлотту за волосы, — если хоть на пушечный выстрел к нему подойдёшь — я тебе вилкой глаз выколю! Поняла⁈

— П-поняла, — запинаясь и размазывая слёзы, сказала Шарлотта.

— И так будет с каждым! — Клара окинула мрачным взглядом Нюру и Люсю и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Несколько минут все сидели в полной тишине и прострации, нарушаемое только слабыми всхлипами Шарлотты.

— И что это сейчас было? Кто хоть что-то понял? — удивлённо прокомментировал ситуацию Жорж.

На следующий день, когда все ушли на репетицию, а я уже проснулся и собрался идти на рынок — кто-то тихонечко поскрёбся в дверь. Я вытянул шею и прислушался. Моня понятливо кивнул и пулей вылетел сквозь дверь. Через секунду он вернулся и сказал ехидно:

— Там твои шкеты.

— Отлично! — я встал и открыл дверь.

На пороге соляными столбиками застыли двое мальцов, немного испуганно глядя на меня.

— Заходите, — велел я.

— Сейчас они тебе вшей и гнид в квартиру нанесут, — прокомментировал Моня, неодобрительно качая головой.

— Но это же дети! — возмутился моментально появившийся Енох. — Они не виноваты, что им приходится жить в таких условиях!

— Вот когда Генка запаршивеет, то сразу поймёт, что это за дети! — не унимался Моня.

— А я тебе говорю…