Я удивилась такому его прямо нежеланию подниматься туда.
– Дядя Лёня, а почему вы не уходите наверх? – спросила я.
– Мне нечего там делать, – буркнул он сварливо и отвернулся, давая понять, что разговаривать больше не о чем.
Но меня этим не проймёшь. Если уж я решила выяснить – не отцеплюсь, пока не узнаю.
– Так всё же? – переспросила я и добавила, – слушайте, а давайте уйдём наверх вместе? Будем дружить, общаться. Я вам жилетку свяжу, а? Так-то и поговорить по душам не с кем…
– Нет, – покачал головой дядя Лёня и немного грустно сказал, – понимаешь, там, наверху, есть люди. С которыми мне бы не хотелось пересекаться. Категорически. Поэтому так и разделились. Они – наверху, я – внизу.
– И вы уступили им…? – удивилась я, – почему вы выбрали быть внизу?
– А ты считаешь, что наверху, там рай? – брови дяди Лёни насмешливо приподнялись. – Нет, девочка, ты ошибаешься. Везде, всегда, в жизни – чем ты выше, тем большую цену ты за это платишь.
– Но какую цену вы платите наверху? – не могла понять я, – чаще дёргать за третий рычаг? Ерунда. Тоже мне цена!
– А ты хоть знаешь, зачем третий рычаг? – спросил он тихо и внимательно посмотрел на меня.
От его голоса у меня аж мурашки по спине пошли. Столько было там обречённости… даже не знаю.
– Нет.
– У тебя же око открылось?
– Открылось, – кивнула я.
– Ох, говорил я тебе – не надо, Мария, – сокрушённо покачал головой дядя Лёня, – так нет, не послушалась меня.
– Угу.
– И как?
– Жуть, – призналась я.
– А я говорил!
– Прекрасная, бесподобная, потрясающая жуть!