Но я всё равно ползла.
Говорят, дорогу осилит идущий. Я осилила. Я теперь возле рычага.
Я вижу его, тьма хоть и плотная, но еле уловимые очертания рядом от него условно рассмотреть можно. Я трогаю его рукой. А вот дёрнуть не могу.
Сил нету.
Чёрт!
От безумности ситуации я рассмеялась. Мой хриплый каркающий смех опять перешел в захлёбывающийся кашель.
Каково это – находиться рядом с рычагом, от которого у тебя будет и тепло, и свет, а сделать ничего нельзя.
Кажется, я опять провалилась в забытье.
Я качалась на волнах прострации: туда-сюда, туда, сюда…
Ну и чёрт с ним. Значит – умру.
Наверное, так всем будет лучше.
И пусть серый бюргер из кнайпы «Пляска смерти» порадуется – Мария не выжила. Не смогла.
Не знаю, сколько я так пролежала. В себя пришла от того, что дико захотелось в туалет. Внутри резало так, словно раскалённым гвоздём кто-то вкручивал. Возможно на холодном полу я простудила мочевой. Скорей всего так и есть. Боль была адская. Ничего не соображая от дикой режущей боли, сама не знаю как, я резко подхватилась, дёрнула за рычаг и поплелась на заплетающихся ногах к трубе с водой.
Хоть мне и было так плохо, а всё же я ещё соображала. И понимала, что только что я откатилась обратно к нулевой точке. А, значит, интервалы между дёрганьем рычага будут минутные. И я не успею дойти до туалета и потом вернуться обратно.
Поэтому и побрела к водостоку.
Мочеиспускание стало для меня пыткой. Адской, болезненной пыткой. Резь была такая, что хотелось орать. Я сцепила зубы, терпела.
Это отняло у меня последние силы. Я свалилась прямо тут, у водостока. Дала себе пару секунд прийти в себя. Минута пройдёт быстро, а дёргать рычаг за меня никто не будет. Немного посидела. Ну что ж, будем считать, что я отдохнула. Мощным рывком я поднялась на дрожащие ноги. Сходила, дёрнула. Вернулась.
Затем я вымыла руки и лицо, прополоскала рот и принялась пить. Если это отравление, то яд попал внутрь. А, значит, нужно много воды. Только обильное питье сможет меня хоть немного очистить. Да, потом приспичит опять в туалет. И опять будет адская боль. Но нужно хоть немного вывести токсины. У меня нет ни активированного угля, ни молока, ничего. Но есть вода. И я буду её пить.
И я пила, пила, когда, казалось, больше воды в меня не поместится, я сунула два пальца в рот. И так я повторяла раз пять: пила, блевала, бегала дёргать за рычаг. Опять пила, опять блевала, опять рычаг…
Не знаю, сколько прошло времени. Я понимала, что спать мне нельзя – интервалы сократились обратно, чуть больше минуты. А я так ослабела, что стоит мне уснуть и всё – проснусь обратно в темноте и холоде.