Шикша

В общем, работать мне сегодня предстояло в хозке.

Что такое хозка в полевом лагере? Обычно, это хозяйственная палатка, реже — вагончик или сарай, где хранятся все продукты на период экспедиции. На Севере, где есть вечная мерзлота, в земляном полу хозки обычно копают глубокую яму, аж до самого льда, и немного вглубь, сколько получится (обычно от полуметра до метра). В этой яме хранят скоропортящиеся продукты — мясо, сало, сливочное масло, сыр и т. д. Такой себе природный холодильник. Остальное пространство хозки, как правило, занято ящиками и мешками с непортящимися продуктами. Стараются всё складывать упорядоченно: с одной стороны — крупы, мука, макароны, с другой — консервы и пряники. Это необходимо для того, чтобы дежурный по кухне не тратил время на поиски нужных продуктов. Ну, все мы помним присказку о двух хозяйках на кухне… А если их намного больше?

Насколько я поняла, наш лагерь был разбит больше полтора месяца назад. Часть продуктов уже подъели. И теперь мне надо было проверить — не испортилось ли чего. Или же отложить те, где срок годности вот-вот истечет. Такие продукты предстояло съесть в первую очередь. Посмотреть, не завелась ли кузька в крупе? Не погрызли ли мыши пряники? Не прогоркло ли масло? И тому подобное.

В общем, довольно нелёгкая и муторная работа.

Я вздохнула и взялась за первый ящик…

Прошло часа два, как снаружи раздался голос Аннушки:

— Зоя, сейчас Митька придет. Выдай ему четыре банки тушенки. Поллитровых. Одну свиную, остальные говяжьи! А то у меня лепешки горят, некогда!

— Да не вопрос! — крикнула в ответ я и залезла в дальние ящики, где обнаружила тушенку в больших цилиндрических жестяных банках по 375 и 570 мл. И даже пару банок по три литра было. Ого! Я взяла в руки одну маленькую: «Мясо тушеное» — гласила надпись на этикетке. На другой было написано: «Говядина отварная в собственном соку». «Говядина тушеная. Высший сорт. Центрсоюз». «Тушенка свиная Главконсерв Минпищепром». «Рагу особое. Паневежский Мясокомбинат Литовская ССР». Разнообразие довольно неплохое.

Я отдала Митьке четыре банки для Аннушки, остальное аккуратно сложила в нижний ящик. Срок годности там еще был один-два года.

Следующие тридцать банок тоже были с тушенкой, из баранины и птицы. Но там срок годности поменьше. Эти я сложила в верхний ящик. Ящик поставила сверху на первый. Тяжёлый, зараза. Там ещё оставалось немного места. Хотела положить туда ещё и банки с кабачковой икрой, но передумала, чтобы дежурные не запутались.

Фух, с этим, наконец, покончено. Я перевела взгляд на бардак в крупах и муке.

Поминая Бармалея недобрым словом (но не вслух, конечно же), я принялась разбираться сперва с крупами. А вот здесь царил полный хаос. Все крупы хранились в разных мешках, мешочках, бумажных кульках, банках и коробках. Большая половина всего этого безобразия была вскрыта, надорвана, часть крупы оттуда отсыпали, остальное кое-как побросали обратно. Жуть жуткая — берешь кулёк или коробку, а оттуда сыпется крупа, так как он надорван сперва в одном месте, а затем — в другом. И таких «коробочек с сюрпризами» было более чем достаточно. Я вздохнула. И педантично сложила все по видам в один ящик.

Надеюсь, дальше сами разберутся.

По правилам в лагере на кухне должны дежурить по очереди, ежедневно. Реже, если надо кормить большой коллектив — по двое. Иногда дежурят в связке «мальчик-девочка». Женщина готовит, мужчина ей помогает — носит воду из ближайшего водоёма рубит дрова, растапливает печку.

В нашем лагере была постоянная кухарка Аннушка, которой периодически помогал Митька. Насколько я поняла, остальные вообще не дежурили. Или дежурили крайне редко.

Я крякнула и с усилием подвесила увесистую вязанку лука на гвоздь, который торчал из стропил хозки. Вот так-то лучше храниться будет, а то в мешке уже аж гнить начал. Еще на один гвоздь подвесила авоську с приправами (лаврушка, перчик и всё такое). Чтобы на виду было (хорошо, что гвоздей много — можно хоть все вывесить).

Когда я героически сражалась с увядшей морковью, в хозку тенью проскользнула Кошка. Дверь я оставила открытую, чтобы заодно проветрить (сегодня опять был ветерок, чуть сыровато, поэтому гнуса не было).

Кошка по-хозяйски потянула носом, моментально учуяла запах подкопченного сала (перед этим я перебрала скоропортящиеся продукты в холодильной яме) и требовательно мяукнула, глядя на меня немигающим злым взглядом.

— Кыш! — строго ответила я и принялась оторывать от сморщенной картофелины длинные бледно-прозрачные побеги.

Но Кошка не отреагировала и хозку огласил еще один возмущенно-требовательный кошачий вопль «дай жрать! Хочу сала!».