Мертвая женщина играет на скрипке

— Это «я тобой горжусь». Я не ошиблась, выбрав тебя.

Забавненько.

***

Ночной Жижецк сильно отличается от дневного. Не только тем, что дождь, наконец, закончился и на небо вышла огромная, какого-то нездорового оттенка луна. Такое ощущение, что с наступлением темноты город подменяют похожим, но другим. В котором даже улицы расположены иначе. Я еле доехал до «Макара», в котором был уже столько раз. Три раза свернул не туда, оказывался в каких-то дебрях старых кварталов, которые ни разу не видел днем, с трудом выбирался оттуда — и промахивался снова. Даже навигатор не помог — Нетта разводила нарисованными ручками и писала: «Ошибка карты». Разве так бывает? Надо у Петровича спросить.

Добрался более попущением демонов стохастического распределения, нежели благодаря умению ориентироваться. Припарковался неподалеку, выключил свет, приоткрыл окно, приготовился ждать. Вот они минусы отсутствия городских камер — приходится глазами смотреть.

Думал, будет скучно, но было почему-то тревожно. То ли от мертвецкого цвета ненормально огромной луны, в котором растворяются желтушные отсветы редких фонарей, то ли от темной мрачноватой архитектуры старых домов исторического центра, то ли от резких лунных теней, в которых как будто что-то все время двигалось, стоит отвести от них взгляд.

А еще птицы. Днем я их не видел в городе вовсе, я сейчас, на фоне лунного неба, барражировали какие-то огромные черные стаи. Они взлетали с крыш, собирались плотными текучими конгломерациями в воздухе, как боевые «облачные» дроны, потом рассеивались — и взмывали снова. Наверное, они просто питались, пользуясь отсутствием дождя, но выглядело это почему-то зловеще и неприятно.

Достал смарт — меня ждало новое письмо от Бабая:

Вы напрасно считаете меня маньяком, Антон. Меньше доверяйте вашей полицейской подружке. Архелия создала себе отличный инструмент, это не слишком этично, но смело и эффективно. Однако Лайса искренна в стремлениях, но лукава в мотивах, еще вопрос, кто из нас менее адекватен.

По здравому размышлению, не могу не признать, что я не вполне нормален с обывательской точки зрения. Как не вполне нормален любой, осознанно лишающий жизни представителей своего вида. Вы, Антон, работая с военными в горячих точках, наверняка замечали на них отпечаток, который накладывает на своих проводников Смерть. Да, как ее невольный слуга я навсегда выпал из общепринятой нормальности. Но я не маньяк. Я отчетливо понимаю, что я делаю и зачем, и это не доставляет мне удовольствия.

Делаю то, что нужно. Выполняю неприятную, но важную общественную функцию.

Кто-то же должен…

Ну да, какой маньяк скажет, что он маньяк. Нет, у всех, блин «миссия».

А потом я услышал быстрый шлепающий топот — кто-то бежал по лужам. Мимо машины промчался, громко сопя, встрепанный подросток, за ним, сосредоточенно и упорно, бежали еще человек шесть. В темноте я не понял — то ли они догоняли его, имея в виду нехорошее, то ли наоборот, он вел их за собой — вперед, к приключениям. В первом случае мне, как взрослому ответственному человеку надо, наверное, вмешаться, потому что пятеро на одного — может выйти больно. Во втором — не надо, потому что мало ли какие у них тут развлечения. Может быть это ночной кросс энтузиастов-физкультурников.

— Фуряй, странь, та сарынь — не твоя жандоба, — сказал знакомый голос. Я дернулся и ударился головой о край окна, в которое выглядывал.

— Привет, Фигля.

— Настуешь, мимозыря? Вотще.

— Почему?

— Сиротный войт мухортый, да озойливый. Беспроторица, не выринуться.

— А мне он показался нормальным. Ну, более-менее.