Мертвая женщина играет на скрипке

— Красивая, — сказала тихо Настя. — Жалко ее. Как странно — была и нету. В этом есть что-то неправильное.

— Это сложно принять.

— Ее же теперь нигде нет? Совсем?

— Я думаю, что да. Концепция жизни после смерти кажется мне натянутой.

— Жаль.

— И мне жаль. Но вот так.

Мы так и остались единственными проводившими в последний путь Катю. Угрюмые сотрудники морга закрыли ненастоящий гроб и увезли его из зала прощания к своим печам. Неужели даже мать ее настолько чужда традиций? Конечно, мертвой девочке все равно, но ведь это и не для нее, а для тех, кто остался.

А на выходе из зала нас встретила Сумерла. За ее спиной маячила здоровенная фигура Маржака. Я с интересом присмотрелся к его большим, корявым, как будто из древесных сучков составленным, кистям рук. Не они ли отпечатались на моем горле? Размерчик подходящий.

Жутковатое создание смотрело на меня снизу вверх из-под капюшона. Эка ее природа-то наказала.

Низким хриплым голосом она проговорила распевным речитативом:

— Висит короста на вереях, из кокорины тесана.

Лежит в нем девица, лопотина мережкова.

Пелька баска, хустка бусова, пониток сурьмян.

Волосья запуклены, нюни бледны, на очех пенязи.

Ококовела, грудна, не выринуться.

В смагу дымом уйдет стерво, колпицей в ирий душа…

Замолчала. Уставилась на меня.

— Туганишь, странь хупава?

— Не понимаю я тебя, — сказал я с досадой. — Что ты такое вообще?

— И куда ж ты влез, непонятливый такой? — сказала она неожиданно по-русски.