— Копырзен ты, странь, — констатировала Сумерла. — Да не твоя нонче сила.
Из темноты прохода шагнули трое покляпых. Один из них — Иван, мой бывший спарринг-партнер. Лицо его серо, щеки ввалились, глаза пусты, одет в какую-то сермягу. Было бы любопытно проверить, что у него в таком состоянии с рефлексами — остальные пока что ничем, кроме нечувствительности к боли, не поразили. Но толпой в узком коридоре они меня завалят в любом случае, так что как-нибудь в другой раз.
Вернулся на площадь, нашел девочек — Клюся сразу засобиралась.
— Отчего-то поменяли регламент, — сказала она озабоченно, — симфонический оркестр сместили на полночь, а нас запустят раньше.
— Что будете исполнять?
— Погоняем каверы, танцевалочку. Ну а под конец я что-нибудь да выдам из своего.
— Нарываешься?
— Само собой, — беззаботно улыбнулась Клюся. — На том стоим. Хочу посмотреть на их рожи.
Она унеслась куда-то готовиться к выступлению. А мы с Настей пошли бродить по площади, рассеяно глядя на всю эту суету. Попили вкусного сбитня, съели по пирожку с вареньем, пытаясь настроиться на праздничный лад, но все никак не выходило. Я беспокоился из-за Марты и гулял для рекогносцировки — рассматривал подходы к сцене. Раз она будет играть — то и на сцену выйдет. А там посмотрим.
Настя нервничала из-за Виталика — воспитанники временно подведомственного мне заведения должны были уже организованной группой подойти на площадь, но что-то задерживались и на сообщения не отвечали.
— Обычное дело, — не разделял ее тревоги я, — столько девочек и у каждой сейчас страдания перед зеркалом. Они же тут никуда не выходили до сих пор. Чуть ли не первый бал Наташи Ростовой у каждой.
— А Виталик? Почему он не отвечает?
— Думаю, ему и остальным мальчикам там уже мозг вынесли вопросами: «А мне идет»? А меня не полнит? Я что, толстая? На себя посмотри!». Не до того ему.
— Кого я вижу! Антоша, дружок! — знакомый голос из прошлого на секунду поколебал реальность.
— Дрей Дреич? Какими судьбами? — поприветствовал я Кеширского, своего бывшего работодателя, владельца «Радио Морзе».
— Ну что ты, Антоша, — он прекрасно знает, как бесит меня такое обращение, — такой праздник! Стрежев и Жижецк — города-побратимы.
— А также Оболенск, Любимск, Березуй, Болохов, Алаборск… Что там еще?
— Ожск и Аркаим, — усмехнулся из-под неизменной белой шляпы Кеширский, — еще Китеж, но не будем о грустном. Начинаешь что-то понимать, да?
Я неопределенно пожал плечами, стараясь казаться умнее, чем есть. Ни хрена я не понимаю, и не уверен, что это мне нужно. «Во многой мудрости — многие печали». Или как-то так.
— О, какая красавица у тебя выросла! — обратил он внимание на Настю. — Просто вылитая мать!