Семья убийц

— Ты не знаешь, кто это.

— Не знаю… Но я знаю, кто такой ты!

— Можешь оставить это мнение при себе.

— Ты никто, Дунаев. Ты ничего не решаешь. Ты всего лишь винтик, шестеренка… Или просто шестерка.

— Ты можешь говорить все что угодно.

— Это ничего не изменит, да?.. Я так и понял, что ничего не изменится. Даже если я набью тебе морду.

— Не надо пробовать, — напрягся Дунаев.

— Ну да, ты же опер, всегда на острие событий. А я следователь, бумажная душа. Куда уж мне до тебя?.. Или попробуем?

Вопрос риторический, но прозвучал он как предупреждение, и Дунаев напрягся еще сильней — в готовности отразить удар. Но не отразил. Слишком уж мощно ударил Кауров — сначала кулаком в живот, а затем коленкой в нос. И снова ногой — все так же, на добивание.

Дунаев упал, быстро поднялся и, носом втягивая кровь, шагнул на Каурова. И остановился, нарвавшись на его решимость биться до конца.

— Будем считать, что квиты, — процедил он.

И, еще раз хлюпнув носом, вышел из камеры. Дверь закрылась, но Кауров еще долго смотрел на нее, потирая отбитый кулак. Возможно, не стоило избивать Дунаева, это могло выйти боком, но Родион не станет признавать свою ошибку.

Глава 32

Пятница, 15 июля, 11 часов 52 минуты

В кабинете работал сплит, но Евграфову зачем-то приспичило открыть окно и полной грудью вдохнуть свежего воздуха. А над городом висела грозовая туча, молния не сверкнула, но порывом ветра сдуло со стола фуражку.

— Плохая примета, — сказал Кауров.

— Типун тебе! — покосился на него Евграфов, но фуражку поднимать не стал. Глянул на нее и закрыл окно.

— Подними, пока не поздно.

— Командовать в камере будешь. В понедельник этап, готовься!

— Всегда готов, — вздохнул Кауров.