– А черт его знает, – пожал Коган плечами. – На войне всякое бывает.
– Ладно, тогда пошли! – решительно сказал Буторин.
И они двинулись осматривать все вокруг места, где находили тела, фрагменты изуродованных тел, туда, где складывали раненых и убитых. Все приходилось осматривать самым тщательным образом, сравнивать, восстанавливать в памяти мельчайшие детали. Они провозились не менее двух часов и бросили свои поиски лишь тогда, когда убитых начали укладывать в общую братскую могилу. Удивительно, но механики успели до налета починить машину оперативников. И еще более удивительно, что она не пострадала во время налета. Правда, немного был помят капот упавшим обломком дерева и в нескольких местах осколками был пробит металл корпуса машины. Но она завелась сразу.
– Ну что, результат все тот же? – спросил Буторин Когана, садясь рядом с ним на переднее сиденье.
– Все тот же, – кивнул Борис. – Нет подтверждения, но нет и опровержения. Поэтому вопрос остается открытым. Приходится иметь это в виду, хотя я понимаю, что Дмитренко, скорее всего, погиб.
– Я тоже так думаю, – вздохнул Буторин. – Ладно, поехали! Сколько нам до Федоровских артскладов?
Глава 5
Ничто не предвещало беды. Хотя так думать на фронте вряд ли разумно. Тем более думать так тогда, в конце лета 1941 года, когда, обливаясь кровью, потеряв связь и управление, советские части дрались порой в полном окружении и гибли, но не оставляли своих позиций. Я не был армейским офицером, я до войны работал в разведуправлении, но все же определенные понятия о тактике боя у меня были. И я хорошо понимал, что зачастую окруженная часть могла сделать для фронта намного больше, чем находясь на линии фронта. Чтобы не оставлять у себя в тылу боеспособные окруженные части, немцы порой прекращали наступление или оттягивали дополнительные силы для окружения и уничтожения русских. Тем более каждая такая часть не просто сражалась в полном окружении, а пыталась прорваться к своим, рвалась к фронту, и тогда действия приобретали непредсказуемый характер. Правда, подразделения и целые воинские части при этом гибли полностью. Но такова была обстановка страшного и неимоверно тяжелого 41-го года.
Узнав, что на одном из участков странное затишье, которого не ожидало наше командование, я предположил, что это место, возможно, подготовили для перехода Фрида с важными документами. Тем более что особый отдел одной из частей успел сообщить, что именно на этом участке к немцам пыталась пробиться какая-то группа. Сосновский молча согласился со мной, развернув машину. Полдня мы пробирались по разбитым степным и лесным дорогами. Несколько раз нам пришлось прятаться в лесу от «мессеров». Нашу машину едва не подбили. Пуля, выпущенная с немецкого самолета, пробила капот нашего «мерседеса», но чудом не задела двигатель.
А потом воздух разорвал страшный грохот. Немцы начали артподготовку, и следом в прорыв пошли танки. Мы с Сосновским оказались запертыми в лесном массиве у самой опушки. Справа через поле, развернувшись по всему фронту, шли немецкие танки, а за ними бронетранспортеры с пехотой, грузовики. Мы слышали артиллерийскую стрельбу, треск пулеметов и ружейную перестрелку. Где-то оборонялись наши подразделения, не бросая своих позиций. Слева по шоссе непрерывной колонной тоже шли вражеские танки, машины с пехотой. Сосновский опустил бинокль и посмотрел на меня.
– Все, мы с тобой влипли, Максим! Линия фронта, по-видимому, откатывается дальше на восток.
Два бронетранспортера свернули с шоссе и пошли к лесу, в котором мы прятались с Сосновским, загнав машину в самый непролазный бурелом. Видимо, прочесывание леса немцы делали на скорую руку. Их не интересовала возможность того, что в лесу могут оказаться отдельные советские военнослужащие. Их беспокоило, что в тылу могут остаться боеспособные подразделения, которые могут нанести серьезный урон ударом в спину. В лес немецкие егеря вошли метрах в ста за нашей спиной и двинулись на восток, развернувшись в цепь, насколько позволяла лесная чаща. То и дело слышались отрывистые автоматные очереди. Наверняка стреляли по кустам. Не хотелось думать, что немцы могли добивать наших раненых, пытавшихся укрыться в лесу. Ответной стрельбы мы не слышали.
– Ну вот вам и результат, – я уселся на траву под толстой старой березой и откинулся спиной на ее ствол. – Если Фрид здесь, если ему посоветовали пробиваться к своим здесь, то он уже присоединился к какому-нибудь штабу. Мы опоздали с тобой, Миша.
– Опоздали, но выбираться-то нам как-то все равно нужно, – спокойно ответил Сосновский. – Вопрос только в том, какое направление избрать. Кстати, машина у нас немецкая, так что есть шанс прорваться.
– В советской форме шанса у нас нет, – возразил я. – Или прятаться и двигаться скрытно, или раздобыть немецкие мундиры и открыто попытаться пробиться в каком-то направлении. Давай-ка сориентируемся по карте.
Я вытащил из планшета карту, и мы с Михаилом расстелили ее на траве. Найти наш лес и развилку дорог не составило труда. Порадовало хотя бы то, что всего в каких-то пятидесяти метрах от нас находился обозначенный на карте родник. Судя по всему, то, что мы сейчас наблюдали с Сосновским, было со стороны фашистов фланговым охватом наших частей. Наверняка такой же удар был нанесен километрах в восьмидесяти южнее. Пытаться сейчас пробиться назад к своим было бы для нас верхом безрассудства. Оставаться на месте тоже глупо. Следом за ударными частями пойдет второй эшелон. Его задача – пробиваться в тех местах, где ударные силы почувствовали слабину обороны Красной армии. Ну и блокировать, уничтожать окруженные советские части и подразделения.
– Получается, что нам с тобой надо идти на север или на юг, Миша, – сказал я, обводя на карте пальцем район наступления. – Может быть, присоединиться к каким-то нашим частям, попавшим в окружение. Все-таки большими силами легче пробиться, чем вдвоем.
– Не всегда, – Сосновский задумчиво рассматривал карту. Потом он поднял голову и прислушался. – Хотя сейчас ты прав.
– Там бой, всего в паре километров отсюда, – подтвердил я, прислушиваясь к звукам стрельбы.
Расслышать было сложно, когда все пространство вокруг просто заполнено грохотом разрывов, звуками канонады, ревом моторов, гулким перестуком пулеметных очередей. И все же удавалось различить, что именно в этом направлении слышны звуки близкого упорного боя. Мы с Сосновским смотрели то на карту, то в бинокль на местность. Можно было попробовать проскочить на машине от перелеска до перелеска, ложбинкой до следующей ложбинки. За спинами атакующих можно попробовать проскочить на север.