– «Любовь к свободе – цветок темницы, и только в тюрьме чувствуешь цену свободы», – процитировал он.
– Это Гейне? – удивился Риттер.
– Да, это из Предисловия к первой части «Салона», если помните, – усмехнулся Сосновский. – Приятно, что на фронте знают Генриха Гейне, но и это не является гарантией от ошибок. Что происходит, господа?
– Происходит то, что вы попались, товарищи, – ехидным голосом ответил по-русски Фрид. – На что вы рассчитывали? На везение, на то, что здесь все дураки? Нет, товарищи из НКВД, здесь не дураки. И то, что ваша часть прорвалась из окружения, лично для вас никакого значения уже не имеет. Нам с вами еще долго, очень долго придется беседовать. И чем откровеннее вы будете, тем приятнее будет беседа. Ну а если станете упорствовать, то я вам не завидую!
– Что это за бред, герр оберст? – повысив голос, спросил я по-немецки. – Кто позволил этому человеку так разговаривать с немецкими офицерами, да еще со старшими по званию?
– Спокойнее, господин майор, – остановил меня Сосновский, тоже говоря по-немецки. – Мы еще разберемся, в какие игры здесь играют и как в эту игру попали вместе с немецкими офицерами неполноценные аборигены.
– Уведите их в сарай, – хмуро приказал Крамер. – Без моего ведома ничего не предпринимать. Здесь я командую. Я должен разобраться и сделать запрос в соответствующие инстанции.
«Значит, придется прорываться с боем, – подумал я. – Готов ли Михаил?» Наверняка тоже готов. Значит, как только нас выведут на улицу, придется очень быстро оценить обстановку. Возможность завладеть оружием и транспортом. Пешком нам не убежать. Нужен хотя бы мотоцикл. А может, мотоцикл и предпочтительнее. Маневренность, возможность проехать там, где не все машины проедут. Через лес, например. Но пока судьба нам такой возможности не предоставила. Оберст нажал кнопку на крышке стола, и через несколько секунд в комнату вбежали человек пять солдат во главе с ефрейтором. Повинуясь приказу, они ловко и быстро стянули нам за спиной руки веревкой и вытолкали прикладами в спину в коридор. Правда, после того как Сосновский весьма интеллигентно и с чувством собственного достоинства выругался и упрекнул солдат, что они без суда и следствия так обращаются со старшими офицерами, те стали вести себя немного вежливее. Обер-лейтенант Риттер, продолжая держать в руке пистолет, шел рядом с нами. Сосновский не очень громко, но с явной укоризной в голосе сказал ему:
– Мы имеем право хотя бы умыться и позавтракать? Мы немецкие офицеры, чтобы там ни говорила эта русская свинья. Он хочет выслужиться и присвоить себе наши заслуги, а может, и большее. Предавший однажды, предаст и во второй раз!
– Имеете, – коротко отозвался обер-лейтенант. На фразу о предательстве он не отреагировал, но, судя по лицу, сомнения в голове Риттера были. И Сосновский явно решил на этом сыграть.
– Моя благодарность будет большой и торжественной, когда мы встретимся у «Старого Густава». Поверьте, я умею быть благодарным!
Нас подвели к крепкому деревянному сараю. Часовой отодвинул засов и открыл низкую дверь из толстых досок. Сосновский сделал шаг в сторону и вежливо пропустил меня, как «старшего по званию», вперед. Затем он вошел следом, и дверь за нами захлопнулась. В полумраке мы только могли разобрать, что это старый, но еще очень крепкий сенной сарай. Сеновал был двухъярусным, и свет проникал лишь в окошечко под потолком. Настолько маленькое, что пролезть в него вряд ли удастся взрослому человеку. Я шагнул было вперед, но тут передо мной что-то закопошилось, и кто-то вскрикнул. А затем раздался мужской голос:
– Осторожнее, пожалуйста. Вы на меня чуть не наступили.
Глава 6
Начальник склада хмуро уставился на Буторина, не понимая, почему он не должен ничего предпринимать сейчас и сразу. Крупный мужчина с кустистыми бровями над глубоко посаженными глазами смотрел недоверчиво и все порывался потянуться рукой к телефону. Буторин смотрел на подполковника снисходительно и не торопил его с решением.
– На фронте, если знают, что немцы будут атаковать, да еще с танками, что предпримут? – подполковник Рубин поднял многозначительно вверх указательный палец с широким ногтем. – Артиллерию подтянут, силы соберут и дадут отпор!
– Да, в принципе, вы правы, Андрей Романович, – терпеливо согласился Буторин. – Да только и на фронте, на передовой, ведь тоже всякие ситуации бывают, не всегда приходится действовать по простой схеме. Бывает, что и заманивают врага на ложные позиции, или на минное поле, или просто ждут, когда он все силы втянет в бой, чтобы разом разгромить его на поле боя, нанести сокрушительный удар. Вот и здесь я вам предлагаю подождать, и когда диверсанты нападут, мы их разом всех и прихлопнем. А вы что хотите? Начать демонстративно и прилюдно: усилить караулы, перекрыть проезды да еще бронетехнику вызвать? Тогда диверсанты точно не сунутся. А сунутся они в другом месте, где их никто не ждет. Вы что же, не уверены в своих солдатах охраны? Не уверены, что система постов и патрулирования территории складов совершенна? Боитесь, что не сработает? И вы все это время спокойно с этим жили, зная, что охрана плоха?
– Я этого не говорил, товарищ майор! – сразу набычился Рубин. – Система постов и патрулирования территории совершенная. Не я ее придумывал, но она всегда работала, караул в состоянии отразить нападение любых диверсантов. Я в этом уверен, да будет вам это известно!
– Ну и отлично! – испытывая облегчение, улыбнулся Буторин. – Все ведь просто, а мы с вами копья ломаем. Давайте с вами так договоримся. Используете те силы, которые у вас есть. И в обычном режиме. Просто в эти сутки вашим бойцам отдыхать не придется. Максимальная скорость реагирования на тревогу. Особое внимание самым слабым участкам периметра, если вы такие знаете, но не успели их укрепить.
– Может прийти приказ на эвакуацию или придет транспорт и большую часть боеприпасов вывезут, – напомнил подполковник. – Еще вчера должны были прибыть из двух мехкорпусов и забрать порядка пяти тысяч танковых выстрелов. А еще у меня есть Приказ «Номер 2». После получения кодового сообщения нарочным или по телефонной связи я обязан вскрыть пакет «Номер 2».