— Какой немец? Простите?
— Клаус Фромм! Мужчина в черном пальто и черной шляпе, который уехал на черной эмке, когда вы запрыгнули в кузов грузовика. Позже мы нашли эту машину сгоревшей, и в ней обгоревшее тело, приблизительно так же одетое.
— А! Нет, там было тело другого человека. Но это не немец… у нас не было немцев, а этот, как вы его назвали…Клаус? Мы его знали как Николая Николаевича. Он жив, а где находится, я не знаю.
— Так значит! — пробормотал Зыков, вдруг почувствовав, как он за сегодня устал. — Ладно. Где иконы?
— Здесь, — кивнул мужчина на большой облезлый сундук у стены.
— Доставай, но только осторожнее. Они правда имеют большую ценность?
— Да, правда, — в голосе мужчины прозвучала тоска. — Шесть икон. Четыре из них десятого века.
Он подошел к сундуку, поднял крышку и стал осторожно вынимать из него иконы, тщательно завернутые в какие-то холсты, полотенца. Он вынимал и осторожно складывал на полу, а Алексей стоял у окна, посматривая на улицу. Не хватало еще, чтобы его застигли тут врасплох другие любители старины. Что-то не верится, что этот Лыков так легко обманул своих хозяев. А может, они этого и хотели. Пока мы им занимаемся, гоняемся за ним и иконами, они делают главное дело и смываются безнаказанными. Может, ему разрешили обмануть, заставили так думать, а он и рад-радешенек.
Алексей подходил к своей квартире в надежде умыться, сбросить сапоги и провалиться в глубокий сон. Ночь была безлунной, пасмурной, еще вечером поднялся ветер. Лейтенант поднял воротник куртки и засунул руки поглубже в карманы. Поспать удастся часа четыре, но и этого сейчас хватит, когда еле держишься на ногах. Иконы найдены, и смерть старого монаха была не напрасной. Примерно понятно, что у старшего этой группы, с неясной пока главной целью, осталось всего три или четыре человека. Вся группа почти уничтожена.
Где-то впереди в темноте негромко охнула женщина, и Зыков сразу остановился и достал пистолет. Темные улицы в такую ночь таят в себе любые опасности. В такие ночи только убийцам и диверсантам ходить. Если ты, конечно, не веришь еще в какую-нибудь нечисть. Плавно, без щелчка отведя собачку затвора назад, Зыков двинулся вдоль стены дома на звук. Через несколько метров в свете керосиновой лампы, стоявшей на подоконнике квартиры первого этажа, он увидел сидевшую на лавке женщину, которая потирала ногу в районе колена. Присмотревшись, Алексей похолодел. Это была Нина Серегина. А ведь она сейчас должна была находиться в горах возле пещеры вместе с Игорем и наблюдать. Неужели что-то случилось? Беда?
— Нина? — окликнул он женщину и удивился, с какой скоростью женщина выхватила пистолет и навела его в темноте на неизвестного. — Тихо, тихо! Это я, Алексей!
— Слава богу. Я уж думала, что не дождусь вас. Или еще хуже, что с вами что-то случилось, а я не знаю даже, к кому еще обратиться.
— Пойдемте ко мне, — предложил Зыков. — Я слышал ваш голос, вы вскрикнули? Ушиблись, ногу подвернули?
— Да, в темноте коленкой о лавку ударилась. Аж искры из глаз. Да не переживайте, у женщин все как у кошек заживает. Не это главное, главное, что мы видели и слышали. Они что-то носят в грот там, в скале. Я думала, что в темноте не дойду, дорогу не найду, но Игорь настоял, чтобы я ушла к вам, а он остался наблюдать.
— Пойдемте, — Алексей подал Нине руку, и она поднялась с лавки.
Придерживая ее за локоть, он подвел женщину к двери, ведущей в подъезд. Открыл дверь, и тут же услышал шум мотора. Он оглянулся и увидел, как из-за угла вылетела легковая машина и свернула к этому дому, к этому подъезду. Фары на миг ослепили его, и тут же раздались один за другим два выстрела. Каким-то шестым чувством Алексей ощутил опасность. Дело было даже не в фарах. Эта машина вполне могла оказаться машиной отдела Бойко, и он мог послать за Зыковым своего сотрудника. И, прежде чем прозвучали выстрелы, лейтенант толкнул женщину внутрь подъезда и захлопнул за собой дверь. Он слышал, как пули пробили древесину двери, как откололись щепки, он успел даже увидеть две пулевых пробоины в двери. Через них пробивался свет фар машины снаружи.
Алексей, лежа на полу, разрядил обойму пистолета в дверь, рассчитывая, что пуля заденет кого-то из нападавших, повредит их машину. Да и просто заставит их помедлить с нападением. На ходу меняя обойму, он подтолкнул Нину к лестнице и зашептал на ухо:
— По лестнице вниз, там бывшая дворницкая! Там не закрыто, там просто грязный подвал и всякий хлам. И выход на улицу, о котором эти люди вряд ли знают. Беги!
Нина вскочила и, придерживаясь за перила и прихрамывая, бросилась вниз по ступеням. Зыков поспешил за ней. Потом обогнал, помог открыть дверь и снова закрыл ее за собой. Он слышал, как снаружи у подъезда снова стреляли, потом, кажется, все же кто-то рискнул открыть дверь подъезда. «Интересно, что они будут делать, когда поймут, что нас там нет? А сколько их? А знают ли они, где я живу, в какой квартире? Лучше бы знали, тогда они потеряют время, пытаясь найти меня там и убить». На ощупь Алексей пробрался через помещение бывшей дворницкой и подошел к двери полуподвала. Хорошо, что он как-то днем, еще в светлое время, прошел здесь на всякий случай. Теперь это все пригодилось. Шесть ступенек вверх, и он приложил ухо к двери, потом медленно открыл ее наружу и высунул голову. Нина шла следом, старясь не стонать от боли в ушибленной ноге. Все, они оказались в приямке полуподвальной двери. Теперь нужно подняться наверх и добежать до ближайших развалин. Как долго эти люди намерены рисковать, ведь стрельба ночью слышна в городе далеко? Сюда все патрули сейчас сбегутся.
— Хальт, здесь они! — раздался крик, и тут же не очень яркий луч фонарика ударил в глаза.