– Да.
– Кранты тебе.
– Нет, – сказал Альберто, – они меня шантажом взяли. Я отказываюсь от обвинений, а они забывают про рассказики. Полковник намекнул. Надо же быть такими гнидами.
Ягуар усмехнулся.
– Ты что несешь? – сказал он. – С каких это пор офицеры меня защищают?
– Не тебя. Самих себя. Не хотят ввязываться в неприятности. Пидарасы. Им насрать, что Раб умер.
– Это правда, – согласился Ягуар. – Говорят, к нему даже родичей не пускали, когда он лежал в изоляторе. Прикинь? Лежишь один помираешь, а к тебе только лейтенанты и врачи заходят. Паскуды.
– Тебе тоже насрать, что он умер, – сказал Альберто. – Тебе лишь бы поквитаться с ним было за то, что он Каву слил.
– Что? – Ягуар остановился и уставился на Альберто. – Что-что?
– Чего что?
– Раб подставил индейца Каву? – под повязкой глаза Ягуара засверкали.
– Хорош выебываться, – сказал Альберто. – Не притворяйся.
– Да не притворяюсь я, блин. Я не знал, что он Каву слил. Хорошо, что он сдох. Всем стукачам туда дорога.
Альберто плохо видел его одним глазом и не мог оценить расстояние. Он протянул руку, чтобы схватить его за грудки, но рука повисла в воздухе.
– Поклянись, что не знал, что Раб сдал Каву. Матерью поклянись. Скажи: «Пусть моей матери не жить, если я знал». Давай.
– Моя мать умерла, – сказал Ягуар, – но я не знал.
– Поклянись, если ты мужик.
– Клянусь, что не знал.
– Я думал, ты прознал и за это его убил, – сказал Альберто. – Если ты правда не знал, значит, я ошибся. Прости меня, Ягуар.
– Поздняк метаться, – сказал Ягуар. – Впредь остерегайся стучать. Гаже ничего и быть не может.