– Жаль, что так с вами вышло, – сказал капитан. – Вы, может, не поверите, но я вас высоко ценю, Гамбоа. А ведь я вас предупреждал. Знаете, как говорят? «Кто возится с младенцами, того непременно обмочат». И впредь не забывайте, что в армии уставу учить следует только подчиненных, но не начальство.
– Не люблю, когда меня жалеют, господин капитан. Я не ради легкой жизни пошел в военные. Училище ли, гарнизон ли в Хульяке – мне все равно.
– Ну и прекрасно. Ладно, не будем спорить. Ваше здоровье.
Они осушили стаканы, капитан долил. Окно у стола выходило на пустырь – трава выглядела чище и выше прежнего. Несколько раз под окном пробегала викунья: чем-то взволнованная, она скакала, вертела головой и всматривалась во что-то пытливыми глазами.
– Жарко ей, – сказал капитан, показывая пальцем на викунью. – Все никак не привыкнет. Прошлым летом тоже с ума сходила.
– Мне там не одну викунью предстоит встретить, – сказал Гамбоа. – Может, я и кечуа[19] выучу.
– У вас однокашники есть в Хульяке?
– Муньос. Больше никого.
– Муньос-обалдуй? Хороший малый. И выпить совсем не дурак.
– Можно кое о чем вас попросить, господин капитан?
– Ну конечно, дружище. О чем?
– Это насчет одного кадета. Мне нужно с ним переговорить, но не в училище. Можете его выпустить?
– Сколько вам потребуется времени?
– Полчаса, не больше.
– А-а-а, – протянул капитан с хитрой усмешкой, – вот оно что.
– Это по личному делу.
– Понятно. Морду набьете?
– Не знаю, – Гамбоа улыбнулся, – не исключено.
– Фернандесу? – вполголоса спросил капитан. – Не стоит руки марать. С ним и получше можно расквитаться. Это я беру на себя.
– Не ему, – сказал Гамбоа, – другому. Да и Фернандесу вы ничего уже не сможете сделать.