— Я в восторге.
— Подите повосторгайтесь где-нибудь в другом месте, Фитч. Это все пока. У меня много работы.
— Да, дорогая, — сказал Фитч, вскакивая и закрывая свой чемоданчик.
В субботу днем Марли нашла в Джексоне, Миссисипи, агента ФБР, который случайно оказался в конторе, когда раздался звонок, он занимался нудной бумажной работой. Она назвала вымышленные имена, сказала, что работает в Билокси, в агентстве по торговле недвижимостью и что они подозревают, будто два человека, которые представляются агентами ФБР, на самом деле ими не являются. Они запугивают ее босса, предъявляют ему удостоверения и все такое прочее. Она выдвинула предположение, что они имеют какое-то отношение к казино, и для убедительности упомянула Джимми Хала Моука. Собеседник дал ей домашний телефон молодого агента ФБР в Билокси по имени Мэдден.
Мэдден болел гриппом и лежал в постели, но выразил готовность поговорить с ней, особенно после того, как она намекнула, что располагает конфиденциальной информацией, касающейся Джимми Хала Моука. Мэдден никогда не слышал ни о Ничмене, ни о Нейпаере, ни о Кристано. Не знал он ничего и о специальной операции, проводившейся атлантским отделением на побережье, и чем больше она ему сообщала, тем в большее волнение он приходил. Он попросил немного времени на то, чтобы все разузнать. Она пообещала перезвонить через час.
Когда она позвонила снова, голос у него был гораздо более уверенный. Агента по фамилии Ничмен не существовало. В сан-францисском отделении был некий Лэнс Нейпаер, но на побережье он не ездил. Что касается Кристано, то, похоже, это тоже мифическое имя. Мэдден поговорил с агентом, который занимался слежкой за Джимми Халом Моуком, и тот подтвердил, что Ничмен, Нейпаер и Кристано, кем бы они ни были, агентами ФБР, во всяком случае, не являются. Ему бы очень хотелось поговорить с этими ребятами. Марли пообещала устроить встречу.
Защита закончила представление свидетелей в три часа дня в субботу, и судья Харкин торжественно объявил:
— Леди и джентльмены, вы выслушали последнего свидетеля.
Ему нужно было еще кое-что обсудить с адвокатами и сделать кое-какие организационные распоряжения, но присяжные могут идти. Для них организованы субботние развлечения: один автобус отвезет желающих на футбольный матч между студенческими командами, другой — в местный кинотеатр. После этого, до полуночи, разрешены личные визиты. В воскресенье все присяжные, желающие посетить воскресную службу, могут покинуть мотель и отсутствовать с девяти до часа дня. Если они пообещают ни словом ни с кем не обмолвиться по поводу процесса, охрану с ними посылать не будут. «Личные визиты» в воскресенье вечером — с семи до десяти. В понедельник утром они выслушают заключительные дебаты сторон и перед обедом получат дело.
Глава 35
Чтобы объяснить правила игры в американский футбол Хенри Ву, требовалось больше сил, чем дело того стоило. Однако все оказались специалистами. Николас не более и не менее как играл в свое время за команду университета в Техасе, где спорт — почти что религия. Джерри раз двадцать в неделю «участвовал» в играх своим кошельком, поэтому претендовал на знание всей подноготной этого вида спорта. Лонни, сидевший позади Хенри, тоже играл в футбол в старших классах, поэтому то и дело склонялся к плечу Хенри и объяснял ему сложные моменты. Пуделиха, прижавшаяся к Джерри под пледом, который они на себя набросили, изучила все тонкости игры, когда в нее играли ее сыновья. Даже Шайн Ройс не колеблясь давал свои пояснения. Он сам в футбол никогда не играл, но матчей по телевизору насмотрелся достаточно.
Они сидели плотной группой на холодных алюминиевых скамейках гостевой трибуны, отдельно от остальных зрителей, и наблюдали игру местной команды с командой из Джексона. Обстановка для футбола была идеальная — холодная погода, дружные команды болельщиков со своими симпатичными закоперщиками, громкий оркестр на эстраде, примерно равный счет.
Через проход от них Чак и еще один охранник, оба в штатском, увлеченные игрой, не обращали никакого внимания на шестерых присяжных, участвующих в самом громком процессе, когда бы то ни было проводившемся в их округе.
Присяжным строго-настрого запрещалось вступать в контакты с посетителями, приходившими к их коллегам. Запрет был изложен в письменном виде и вручен всем с введением изоляции. Судья Харкин не уставал напоминать о нем присяжным. Но случайные встречи в коридоре были неизбежны, а Николас решительно настроился нарушать этот запрет, когда только возможно.
Милли кино, а тем более футбол не интересовал. Хоппи принес пакет блинчиков «буррито», которые они почти молча медленно жевали. Поев, супруги попытались посмотреть шоу по телевизору, но им было не до шоу, и в конце концов они снова принялись обсуждать беду, в которую попал Хоппи. Снова полились слезы, извинения, Хоппи даже несколько раз вернулся к сюжету самоубийства, который показался Милли чуть-чуть слишком драматизированным. И наконец она призналась ему, что поделилась бедой с Николасом Истером, прекрасным молодым человеком, который был докой в законах и которому можно безоговорочно доверять. Сначала это шокировало Хоппи и он страшно рассердился, но любопытство взяло верх, и ему захотелось узнать, что думает о его ситуации посторонний человек, к тому же сведущий в законах, как сказала Милли. Она много раз подчеркнула, что он вызывает у нее восхищение.
Оказалось, Николас пообещал сделать кое-какие звонки, что насторожило Хоппи. О, как Ничмен, Нейпаер и Кристано предупреждали его о необходимости хранить полное молчание! Но Милли без конца твердила, что Николасу можно доверять, и постепенно Хоппи тоже убедил себя в этом.
Звонок раздался в половине одиннадцатого, это был Николас, вернувшийся с матча. Он сидел в своей комнате и очень хотел поговорить с четой Дапри. Милли отперла дверь. Уиллис с большим удивлением наблюдал из дальнего конца коридора, как Истер прошмыгнул в комнату Милли. А муж-то ее еще там? Уиллис не помнил. В комнатах у присяжных оставалось еще много гостей, а Уиллис по привычке кемарил. Впрочем, едва ли у Истера и Милли может быть роман. Сделав этот глубокомысленный вывод, Уиллис снова задремал.
Хоппи и Милли сидели на краю кровати лицом к Николасу, прислонившемуся к платяному шкафу возле телевизора. Он начал с того, что предупредил, как важно сохранить все в тайне, будто Хоппи и без того не слышал это сто раз за последнюю неделю. Достаточно сказать, что они нарушают распоряжение судьи.
Николас говорил осторожно: Нейпаер, Ничмен и Кристано — пешки в большой игре, которую тайно ведет табачная компания, чтобы оказать давление на Милли. Они не являются правительственными агентами. Имена у них вымышленные. Хоппи одурачили.
И тут Хоппи все понял. Поначалу он почувствовал себя еще большим идиотом, если это было возможно, а потом комната ходуном заходила у него перед глазами, потому что он стал дергаться то в одну, то в другую сторону. Считать ли то, что он услышал, хорошей новостью или плохой? А как же пленка? Что ему делать дальше? А что, если Николас ошибается? Тысяча вопросов вихрем проносилась в его усталых мозгах. Милли сжала его колено и начала плакать.