Ежегодно сигареты убивают четыреста тысяч американцев, утверждал доктор Килван, доказывая свое утверждение с помощью четырех огромных таблиц. Это самый смертоносный товар на рынке, ничто даже близко не может с ним сравниться. Разве что оружие, но оно, разумеется, производится не с целью убивать людей. Сигареты же делают для того, чтобы каждую из них кто-то выкурил, они-то все используются по назначению. Они смертоносны, когда используются именно так, как задумано.
Этот аргумент задел присяжных за живое, его они не забудут.
В половине одиннадцатого судья Харкин распустил их на пятнадцать минут выпить кофе и зайти куда нужно. Николас сунул Лу Дэлл записку, та передала ее Уиллису, который в этот момент, к счастью, не спал и отнес ее немедленно судье. Истер просил о личной беседе во время обеденного перерыва, если судья сочтет это возможным. У него было нечто срочное.
Сославшись на то, что у него побаливает живот и нет аппетита, Николас отказался от обеда, сказал, что ему нужно в туалет и что он скоро вернется. Никто не обратил на это никакого внимания. Большинство присяжных в это время под разными предлогами пересаживались подальше от Стеллы Хьюлик.
Николас проскользнул по узкому заднему коридорчику и вошел в кабинет, где его ждал судья, один. Он ел холодный сандвич. Они горячо приветствовали друг друга. Николас принес с собой небольшую коричневую кожаную сумку.
— Нам надо поговорить, — сказал он, садясь на стул.
— Они знают, что вы здесь? — спросил Харкин.
— Нет. Но мне нужно побыстрее вернуться.
— Начинайте. — Харкин проглотил ломтик подсоленного картофеля и отодвинул тарелку.
— Я должен сообщить вам три вещи. Стелла Хьюлик, номер четвертый, сидит в переднем ряду, ездила в выходные в Майами и за ней следили какие-то неизвестные, она предполагает, что это были люди, нанятые табачными компаниями.
— Откуда вы знаете? — Его честь перестал жевать.
— Сегодня утром я подслушал разговор. Она шепотом рассказывала это другому присяжному. Не спрашивайте, как она обнаружила слежку, — я слышал далеко не все. Но бедняжка в полной прострации. Честно говоря, я думаю, что перед приходом сюда она приняла пару стаканчиков. Скорее всего водки. А может, «Кровавой Мэри».
— Продолжайте.
— Во-вторых, Фрэнк Херрера, номер седьмой, — мы с вами говорили в прошлый раз о том, что он уже принял свое решение, — так вот мне кажется, что он пытается влиять на других присяжных.
— Я слушаю.
— Он пришел на этот процесс с твердым мнением. Думаю, ему хотелось послужить. Он ведь в отставке — с военной или какой-то иной службы, полагаю, ему до смерти наскучило безделье, но он решительно настроен в пользу защиты и, ну… он меня беспокоит. Я не знаю, как вы поступаете с такими присяжными.
— Он обсуждал обстоятельства дела?
— Один раз, со мной. Херман очень горд своей председательской должностью и не потерпел бы подобных разговоров.
— Очень мудро с его стороны.
— Но он не может за всем уследить. А как вы знаете, это в общем-то у людей в крови — желание посплетничать. Так или иначе, Херрера небезопасен.