— Я понимаю. Уверен, что чувствовал бы себя так же, окажись я на твоем месте.
Коффи долго смотрел на мыски ботинок и, наконец, произнес:
— Я уйду, Элиас, если по-другому нельзя. Наверное, надо устроить досрочные выборы?
— Да, но позже. А сейчас, думаю, тебе надо назначить вместо себя Гримшоу — он самый толковый из твоих помощников. Созови большое жюри и выдвини официальное обвинение против Бойетта. Чем раньше, тем лучше. Это будет очень символично — мы, то есть судебная система, по сути, сами признаем допущенную ошибку и стараемся ее исправить, выдвигая обвинение против настоящего убийцы. Наше признание успокоит страсти в городе.
Коффи кивнул и пожал судье руку.
На протяжении дня в офис Кита Шредера беспрестанно звонили. Шарлотт Джангер всем отвечала, что преподобного нет на месте. Кит приехал ближе к вечеру. Он провел весь день в больнице, навещая прихожан, радуясь возможности быть подальше от телефонов и журналистов.
По его просьбе Шарлотт записывала всех, кто звонил, и Кит закрылся в кабинете, выключил телефон и занялся изучением списка. Встрепенулись репортеры всей страны: от Сан-Диего до Бостона и от Майами до Портленда. Из тридцати девяти звонков шесть поступили из европейских газет и одиннадцать — из техасских. Был даже один звонок из Чили, правда, Шарлотт сомневалась, что именно оттуда, из-за ужасного акцента звонившего. Три раза звонили прихожане церкви Святого Марка, которые выражали недовольство, что их пастора обвиняли в нарушении закона, тем более что он сам, похоже, этого не отрицал. Два прихожанина выразили свою поддержку и восхищение его действиями. Пока эта новость еще не попала в утреннюю газету Топеки, но Кит не сомневался, что это случится завтра, и там, судя по всему, разместят ту же фотографию.
Вечером шестилетний Люк поиграл в футбол на стадионе, а поскольку был вторник, семья Шредеров поужинала в любимой пиццерии. Уложив детей спать в полдесятого, Кит и Дана тоже отправились спать пораньше. После долгих обсуждений, стоит ли включать телефоны, они решили рискнуть, надеясь, что журналисты не решатся беспокоить так поздно. Если кто-нибудь все же позвонит, тогда они отключат все аппараты. Звонок раздался в 23.12. Еще не спавший Кит взял трубку и сказал:
— Алло.
— Пастор, как дела? — Это был Тревис Бойетт.
Кит не думал, что Бойетт позвонит, но на всякий случай держал возле трубки маленький магнитофон. Нажав кнопку «Запись», он ответил:
— Привет, Тревис.
У Даны моментально пропал сон. Она соскочила с кровати, щелкнула выключателем и, схватив сотовый, начала набирать номер детектива Лэнга, с которым они уже дважды встречались.
— Чем ты занимался в последние дни? — спросил Кит. Они говорили совсем как два старых приятеля. Лэнг просил их держать Бойетта на связи как можно дольше, если тот позвонит.
— Переезжал с места на место. Я же не могу останавливаться где-то надолго. — Он говорил, растягивая слова.
— Ты по-прежнему в Миссури?
— Нет, я ухал оттуда даже раньше вас, пастор. Все время в пути.
— Ты забыл свою палку, Тревис. Оставил ее на кровати. Зачем?
— Она мне не нужна. Да и никогда не была нужна. Я немного разыграл вас, пастор, прошу меня простить. Опухоль у меня действительно есть, и уже давно, но только не глиобластома, а менингобластома. Первой степени. Доброкачественная. Время от времени она дает о себе знать, но сомневаюсь, что я от нее умру. Палка была моим оружием, пастор, которым я иногда пользовался для самообороны. В «Доме на полпути» живет немало бандитов, и оружие может пригодиться в любой момент. — Было слышно, как играла музыка в стиле кантри — судя по всему, Бойетт находился в какой-то забегаловке.
— Но ты же хромал!