— Но в данном случае есть смягчающее обстоятельство, которое вы называете юридической невменяемостью?
— Да.
— Вы видели эту запись много раз. Совершенно очевидно, что Шон Кинг не пытался себя защитить, когда сполз на землю и остался сидеть, опираясь спиной на сетку, не так ли?
— Полагаю, да.
— Показать вам это еще раз?
— В этом нет необходимости.
— Итак, после первых двух ударов Шон Кинг теряет сознание и не в силах защититься, верно?
— Полагаю, что да.
— Через десять последующих ударов его лицо превращается в кровавое месиво. Подсудимый нанес ему двенадцать ударов в район глаз и лба. Как, по-вашему, доктор, был ли подсудимый в этот момент юридически невменяемым?
— Он не мог контролировать свои действия, так что мой ответ — да.
Мансини смотрит на судью и говорит:
— Хорошо, я хотел бы воспроизвести запись еще раз в замедленном режиме.
Свет снова гаснет, и все смотрят на большой экран. Мансини прокручивает запись в самом медленном темпе и громко считает каждый нанесенный удар:
— Один! Два! Вот он падает. Три! Четыре! Пять!
Я смотрю на присяжных. Этот ролик они наверняка уже запомнили наизусть, но все равно смотрят как завороженные.
После двенадцатого удара Макс останавливает запись и спрашивает:
— Итак, доктор, вы заявляете жюри присяжных, что этот человек понимал, что поступает плохо, что нарушает закон, но не мог остановиться из-за невменяемости. Я вас правильно понял? — В тоне Макса звучит такая издевка, что своей цели он достигает. Мы наблюдаем убийство, совершенное вышедшим из себя бойцом. А вовсе не потерявшим рассудок человеком.
— Именно так, — подтверждает доктор Теслман, ничуть не смутившись.
— Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, — продолжает отсчитывать Макс и, остановившись на двадцати, вновь интересуется:
— А сейчас, доктор, он все еще безумен?