– Возможно, вы правы. Не исключено, что для этого она и ушла, – наконец вздохнул он. – На самом деле в ней просто не было внутреннего стержня, необходимого для подобной работы.
– Вы не можете излечить преступников страхом, Конрад. Это все равно что наложить пластырь на рану. Вы лишь на время подавите их внутренние побуждения.
– А что вы предлагаете? Исцелять их любезным отношением?
Теперь Конрад взял паузу, чтобы успокоиться.
– Ладно, простите. Время сейчас нелегкое. – Он указал на кресло. – Присядьте, давайте поговорим, как два разумных человека.
Грейс поколебалась, однако приняла его предложение, все еще дрожа от злости.
– Послушайте, я знаю – вы умеете сочувствовать, и не сомневаюсь: доброта действительно способна помочь многим правонарушителям с нижних уровней. Однако на третьем совершенно иные типажи. Им обязательно нужно доминировать, они наслаждаются своей властью, любят причинять вред другим. Терапия отвращением эффективна, потому что из субъекта они на время превращаются в объект собственной злой воли.
– Подобное подобным, – пробормотала Грейс.
Конрад, похоже, не заметил прозвучавшей в ее голосе иронии.
– Да, мы заставляем преступников искупать свои грехи, и методы, необходимые для подобной процедуры, могут… вызывать вопросы. Действуй жестоко, чтобы принести добро.
– Добро! – едва не сплюнула Грейс. – Ваши методы не работают, иначе Майки Килгэннон и «Воздаяние» не возобновили бы преступную деятельность.
– Да, где-то произошел сбой, однако в основном эффект есть. Мы внушаем преступникам реальные эмоции.
– Страх не вечен, Конрад. Он исчезает, если нет угрозы. Что произойдет, когда желание совершить новое преступление перевесит ужас, внушенный терапией отвращения? Это ведь базовый принцип механизма «удовольствия-неудовольствия», неудивительно, что в отношении психопатов ваши методы бесполезны.
– Поясните, – прищурился Конрад.
– Психопаты страха не чувствуют. Им несвойственна эмпатия. Их не волнует чужая боль, поэтому они совершают ужасные поступки, не испытывая ни сожаления, ни чувства вины. Я не уверена, что даже «Сибирь» они воспринимают как наказание. Лежат, с любопытством просматривая ролики, и, упаси господь, возможно, даже наслаждаются. Черт возьми, сама идея излечения человека страхом ошибочна!
– То есть вы и вправду полагаете, что преступника можно исправить добротой?
Конрад уже не сердился, и в его вопросе прозвучала нотка любопытства.
Неужели доброта – настолько никчемное качество? Конрад явно считал ее слабым местом Грейс, ахиллесовой пятой. Можно ли превратить доброту в силу? Способна ли она быть оружием более могучим, чем жестокость и страх? Нельзя ли использовать в «Янусе» одну из ее составляющих, а именно умение сопереживать?
Дело не том, чтобы проявлять доброту к преступнику; она должна зародиться в его сознании.
Сердце Грейс застучало чаще. Наверняка есть возможность не только предотвратить пытку, но и разработать лекарство… Вдруг удастся заставить преступника сопереживать, развить в нем сочувствие к жертве, причем не в виде временного всплеска? Тогда она вплотную подойдет к созданию более гуманного и более эффективного метода исцеления.