– Она не про себя, а про него, – рассмеялся и Витя, а Аня искоса глянула на него. Ревнует, нет? Ничего не понятно!
Взгляд снова коснулся ее затылка, когда они выехали за пределы города. Она даже рефлекторно оглянулась, но в это время на дорогах автомобилей было мало, и ни одна не увязалась за автобусом, все были далеко. Это же не большой город, где машины идут сплошным потоком.
– Чего ерзаешь? – недовольно спросил Витька, который на телефоне играл в какую-то игру. – Я полтос очков потерял из-за тебя!
– Прости, – кротко ответила Аня. – Чувство неприятное, словно смотрит кто-то. У тебя так не бывает?
– Бывает, – буркнул тот. – Ты сейчас в мою мобилу так пялишься. Изыди, женщина, не мешай!
Аня обиженно отодвинулась ближе к Косте.
Тот немедленно сгреб ее в объятия и нахально поинтересовался:
– Ну что, Анютка, когда начнем наставлять рога Платоше? Если что, я готов!
– Раньше надо было думать! – Аня чувствовала, что Костя просто шутит, да и объятия его были совсем-совсем дружескими, так что она не переживала. Еще бы взгляд перестал касаться ее кожи, и можно было забыть о нем. – Теперь поздно! Я другому отдана и буду век ему верна!
– Фу-у, умеешь же ты, Семенчук, все испортить, – с деланым отвращением отпрянул Костя. – Литература, бе-е-е! Хуже только…
Он резко захлопнул рот и уставился на сидящую впереди Лидию Николаевну.
– Алгебра. Хуже всего алгебра, – нарочито громко произнес он, а Аня не выдержала и рассмеялась. Похоже, Костя, как и она сама, терпеть не мог биологию и химию, которые вела Лидия Николаевна. Или даже ее саму, что тоже не было особо удивительным. Аня больше всего печалилась, что Лидия Николаевна у них еще и классная, и деться от нее совсем было некуда.
Словно догадавшись, почему они смеются, Лидия Николаевна обернулась и смерила их подозрительным взглядом.
– Семенчук и Макин, прекратите ржать и обжиматься, вы не одни в автобусе. Ведете себя как дикари, – произнесла она и отвернулась.
Разумеется, все тут же посмотрели на них – и Лена, и даже первоклассники. А Костя назло учительнице только сильнее прижал к себе Аню.
– Мы не ржем, Лидия Николаевна, а радуемся свободе. Завтра суббота, короткий день, и наконец воскресенье, – ответил Костя, хотя уж тут точно стоило помолчать.
– Радоваться свободе, Макин, будешь после выпускного, и то недолго. Либо поступишь куда-нибудь, либо – и это гораздо вероятнее – загремишь в армию, – не поворачиваясь к ним, ответила учительница. Аня даже губу прикусила, так опешила. В ее старой школе учителя так с учениками не говорили. Они были интеллигентнее, что ли. Или лицемернее, но выглядело все равно получше, чем вот такое.
Дальше ехали молча, да и Костя устал ее держать и отпустил. Только на остановке неуверенно спросил:
– Тебя проводить?
Взгляд за спиной никуда не делся, и правильно было бы ей согласиться, но это делало все только сложнее, и Аня покачала головой.