Любовь в объективе

– Боюсь, что в это верит большинство.

– Да вы издеваетесь? – хватаюсь за голову я, совершенно обескураженная такой ложью.

– Забавно, – слышу, как усмехается Кристоф. – Чёрный пиар, тоже пиар, малышка, – говорит он, лыбясь, как идиот. – Добро пожаловать в клуб.

У меня даже нет сил подойти и ударить его в грудь.

Глава 24.

Кристоф.

После того дня, как пресса обозвала Эвелину стриптизёршей, она наотрез отказывается разговаривать со мной за пределами площадки. За это время мы уже успели закончить репетиции и перейти непосредственно к съёмкам, передислоцировавшись в Индонезию. За это время в интернете и на телевидении появилось ещё несколько репортажей и статей, рассказывающих о нашей якобы связи. Мне-то плевать, что журналюги и прочая пресса поливают меня грязью. Мне не привыкать. Но вот то, что они задели девчонку, это действительно не дело! Она ведь даже ни в чём не виновата. И ладно, если бы это никак не отразилось на процессе съёмок, так ведь нет! Продюсер фильма, узнав об этом, сразу же впаял нам штрафы, высчитав пятнадцать процентов из гонорара каждого. И как бы я не пытался ему перечить, ему всё по боку. Поэтому, как бы я теперь не пытался заговорить с Эвелиной, она просто молча уходит. Она не реагирует даже на мои провокации. Даже когда я пытаюсь специально разозлить её и вывести на конфликт, она никак не реагирует. Только сцена заканчивается, как заканчивается и всё общение между нами. Сцена возобновляется – возобновляются реплики, но не более.

Ещё этот ублюдок Майк! Не жилось ему спокойно! Нужно было сказать Эвелине, что теперь любое появление со мной в любом общественном месте, в любом месте за пределами площадки, повлечёт за собой очередную реакцию прессы, которая ей точно не понравится. Да, он знает, что говорит. Действует в её интересах. Это правильно. Но как же меня бесит, что он не считается с моими интересами! Грёбаный предатель.

Сейчас, сидя в своём фургоне, в перерыве между съёмками, я смотрю на бутылку дешёвого виски. Бутылка наполовину пуста, потому что я уже просто не могу. Я не вывожу весь этот ужас! Я бы ни за что не выдержал, если бы пришлось вести себя вежливо в трезвом состоянии. Поэтому зачастую мне приходиться принимать немного алкоголя, чтобы хоть как-то сохранять спокойствие и вести себя как конченый терпила.

Сейчас у меня есть два варианта. Вариант номер один – выпить немного… или много… и продолжить этот цирк, продолжить делать вид, что ничего не случилось. Или же… Вариант номер два – пойти и извиниться перед Эвелиной. Не знаю, в какой момент я упустил перемены в собственном характере – я ни разу за всю жизнь ни перед кем не извинялся и уж тем более не делал это по собственному решению, – но всё именно так, как есть. Я всерьёз думаю о том, чтобы пойти и извиниться. Проблема только в том, что я не знаю, как это сделать. Она просто не пустить меня в свой фургон. А просить извинений на площадке я точно не собираюсь. Ещё чего! Позориться перед всеми? Это сильно навредить статусу. Не знаю почему, но почему-то я до сих пор хочу сохранить статус наглеца, каким был когда-то и от которого теперь не осталось и половины той наглости, что была раньше.

Пялюсь на бутылку, отвешиваю себе знатную пощёчину и поднимаюсь с кресла. Выхожу из фургона, вдыхаю свежий воздух. И тут меня осеняет – нужно пойти к этой девке… Как же её? Карина! Точно. Они ведь хорошо общаются с Эвелиной. Нужно пойти к ней и спросить, что мне делать. Вот это ты докатился, братан… Вот это ты докатился…

Немного поругав себя, иду к фургону Карины. Попутно спрашиваю у встречающихся рабочих, где вообще найти её фургон. Наконец, подхожу к нужной двери с табличкой, на которой написано имя этой девки. Поднимаюсь по ступенькам и стучусь. Через пару секунд с другой стороны слышится:

– Секунду.

Ещё через несколько секунд дверь открывается. Я стою в оцепенении.

– Что такое? – лопая розовый пузырь спрашивает девка.

Всё ещё стоя перед ней, я размышляю. Пребываю где-то внутри своего разума. Наконец поднимаю руку. Указательный палец. Щурюсь и спрашиваю:

– Я только что постучал? – указываю на дверь.

Девка смотрит на табличку, внимательно изучает дверь взглядом, после чего поворачивается ко мне, пожимает плечами, лопает пузырь и говорит:

– Ну да.

Глаз начинает дёргаться.