— Я просто, — она сглотнула комок в горле, — я хочу, чтобы ты знал, что я ценю нашу дружбу, — сказала Эстрид наконец, но ее голос был с оттенком неуверенности, — И я не хочу, чтобы между нами было что-то, что мешало бы.
— Я понимаю, Эса.
Меня охватило облегчение, смешанное с оттенком разочарования, от которого я не мог избавиться. Но когда я посмотрел в глаза Эсы, я понял: что бы ни случилось впереди, наша связь выдержит.
Огонь тихо потрескивал, отбрасывая танцующие тени на наши лица, пока мы сидели в дружеской тишине, невысказанное понимание между нами вплетало новую нить в ткань нашей дружбы. И по мере того, как ночь продолжалась, я чувствовал себя благодарным этому вредному старикашке — Карнату. Я был благодарен ему за эти минуты, проведенные с Эстрид. Я даже не предполагал, что она понимает меня так, как я даже не мог себе представить. А этот старый пень — предполагал. И из-за него мы ведем себя как подростки. Мог же хотя бы намекнуть, пень трухлявый.
За окном было темно, вечер вступил в свои права. Дверь хижины распахнулась. Вошел Ага и пропустил нового гостя. Омуртаг, чуть щурясь, вошел в комнату.
— Ларс, каждый раз, как ты приходишь в Плиску, с тобой обязательно случается какая-то неприятность, — басом заявил болгарин.
Он тепло обнял меня и оглядел на предмет целостности моей царской тушки. Эстрид натянула одеяло до самого носа и скромно молчала. Омуртаг спросил о ее самочувствии, на что девушка буркнула что-то. Чтобы не смущать воительницу, мы вышли из охотничьего домика.
Свежий горный воздух наполнил мои легкие. Наместник оглядел домик, в котором я с Эсой провели долгое время. Скромная охотничья хижина с грубо отесанными бревнами резко контрастировали с полированным мрамором дворцовых залов Омуртага. Это явно читалось в его взгляде.
— Клянусь всеми богами, Ларс, — усмехнулся болгарин, хлопнув меня по плечу, — никогда не думал, что доживу до того дня, когда царь, победивший византийского императора, предпочтет крестьянскую лачугу моему дворцу.
Вечер принес холод с гор. Я вздрогнул, поправляя меховой плащ.
— Это был не мой выбор, Омуртаг. Попробуй переспать с дюжиной блох за компанию и скажи мне, насколько хорош твой дворец.
Наместник рассмеялся. Я конечно утрировал, блох в хижине не было. Но общее запустение налицо.
— Блохи формируют характер! Заставляют мужчину ценить шелковые простыни.
— Я бы предпочел шелк и блеск дворца, но обстоятельства сложились так, — пробормотал я, оглядываясь на хижину.
— Она злющая, эта Эса, — заметил Омуртаг, задумчиво поглаживая бороду, — быстрый ум, быстрые руки. Напоминает мне мою младшую жену.
Я поднял бровь. Не помню про то сколько у него жен. Он махнул рукой, закрывая тему.
— И что теперь? — спросил болгарин, — Вернёмся в Плиску и объявим о твоем чудесном воскрешении?
— Воскрешение? — я подавился смехом.
— Да, прошлый раз ведь тоже была некрасивая история со здоровьем. Я тогда придумал, что ты меня воскресил, за тобой еще тогда была слава знатного чародея-воскресателя. А сейчас, когда по столице ходят слухи, будто тебя отравили, напрашивается очередное воскрешение, — хмыкнул Омуртаг.
— И потом ждать паломничество всех болезных?, — закатил глаза, по эсовой привычке, — Я думаю, нет.