Значит, вот как это было задумано? Камилла… все это время она просто играла роль? Но зачем? Отец заставил её? Или… или она сама выбрала этот путь? А что хочет Евгений Владимирович? Неужели под «сотрудничеством» он понимает в том числе и постель своей дочери?
Я вспомнил нашу ночь, три месяца назад. Ее ласки, ее шепот, ее глаза, казавшиеся тогда такими искренними… Неужели все это было ложью?
От одной этой мысли меня замутило. Я резко встал, чуть не опрокинув стол.
— Ладно, — прохрипел я, с трудом проглатывая комок в горле. — Я все понял.
Евгений Владимирович слегка приподнял бровь, но промолчал. Он смотрел на меня с холодным любопытством ученого, наблюдающего за поведением подопытной крысы в лабиринте.
— Я согласен на ваше «сотрудничество», — выдавил я, и от собственного голоса у меня по спине пробежали мурашки. — Но у меня есть одно условие.
— Слушаю внимательно, — Евгений Владимирович откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.
— Я буду говорить с Фениксом только лично. Никаких посредников. И никакого контроля со стороны Пятого отдела, — я встретился с ним взглядом, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо, хотя внутри все бурлило от эмоций.
Евгений Владимирович молчал, разглядывая меня, словно пытаясь прочитать мои мысли. Наконец он усмехнулся краем губ.
— Смело, Сергей, очень смело. Но неосмотрительно. Ты же понимаешь, что не в том положении, чтобы ставить условия?
— Возможно, — я пожал плечами. — Но это мой единственный вариант. Или я получаю то, что хочу, или… — я бросил взгляд на экран, где еще минуту назад была точенная спинка красивой девушки, — даже она не сможет меня переубедить.
В комнате снова повисла тишина. Казалось, она длится целую вечность. В какой-то момент мне показалось, что холодный голос главы Пятого отдела произнесет приказ о моей ликвидации. А нервишки-то у меня пошаливают. Наконец Евгений Владимирович кивнул.
— Хорошо, Сергей, — медленно произнес он. — Я согласен на твои условия. Но помни… любая ошибка, любое неверное движение — и ты пожалеешь, что родился на этот свет.
Он снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка не вызвала у меня ничего, кроме стального скрежета.
Игра началась. И я понимал, что ставки в ней — жизни людей.
Я схватил папку, просканировал коммутатором текст и поставил свою цифровую подпись. Поставив папку на стол, я коротко кивнул, резко развернулся и направился к выходу, чувствуя на себе тяжелый взгляд Евгения Владимировича. В голове шумело, в груди бушевал ураган эмоций. Злость, обида, непонимание… и глубоко внутри, словно заноза, — боль. Боль от того, что Камилла оказалась не той, кем я ее считал.
Уже у самой двери меня настиг ее голос:
— Сергей? Ты уже уходишь?
Я остановился, не поворачиваясь. Не знал, что ей сказать, да и не хотел видеть сейчас её глаз, боясь прочесть в них подтверждение своим мыслям.
— У меня дела, — бросил я холодно, не в силах притвориться сейчас равнодушным.