— Не мямли, — приказала она. — У меня мало времени. Твоё желание?
— Мое желание…? — её слова застали меня врасплох. В голове царил хаос, а язык словно налился свинцом.
Мафтет нетерпеливо постучала ногой по полу храма. От этого простого движения содрогнулись стены, а по полу побежали трещины.
— Время — ценный ресурс… «смертный», — холод её слов заставил меня вздрогнуть. — Не заставляй меня повторять дважды.
— Я… — я с трудом проглотил ком, вспоминая наставления Феникса. — Мне нужно знать, где ты, Мафтет.
— Где я? — она удивилась, и в первый раз за всё время её лицо оживилось чем-то похожим на живую эмоцию. — Разве ты не видишь? Я здесь, в твоём… храме.
— Нет, — я покачал головой, надеясь, что голос мой не дрожит слишком заметно. — Я говорю о реальном мире. Где ты находишься?
Мафтет замерла, словно обдумывая мои слова. Алебарда в её руке потускнела, но я всё ещё ощущал исходящие от неё волны мощи.
— Реальный мир? — она нахмурилась, и тень легла на её прекрасное лицо. — Ты говоришь загадками, смертный.
— Это не загадки, — я сделал шаг вперёд, стараясь говорить уверенно, хотя каждый мускул моего тела кричал об опасности. — Ты — Мафтет, богиня справедливости. И тебе нужно вернуться. На Олимп.
— Вернуться? — она резко повернулась, её взгляд прожег меня насквозь. — Что за бред ты несешь? Какой ещё Олимп?
— Место, где тебя ждут, — я продолжал настаивать на своём, хотя и сам начинал сомневаться в разумности этой идеи. — Вернись, Мафтет. Твоё место среди богов.
На лице Мафтет отразилась борьба. Она обвела взглядом храм, словно видя его впервые, потом снова посмотрела на меня. В её золотых глазах плескалось недоумение, смешанное с раздражением.
— Смертный, я не знаю, что ты задумал, — медленно проговорила она. — Но ты играешь с огнем.
— Пожалуйста, Мафтет, — я умоляюще протянул к ней руку. — Может ты забыла… Тебе нужно просто вспомнить…
— Вспомнить? — она резко отступила назад, и между нами буквально заискрил воздух. — Что я должна вспомнить?
— Что ты — богиня! — в отчаянии выкрикнул я. — И что твое место на Олимпе!
— «Богиня⁈» — Мафтет расхохоталась, и её смех, лишенный веселья, отразился от стен храма. — Хороший же Феникс шутник! Богиня!
Она сделала шаг ко мне, и я невольно отступил назад, хотя понимал, что от её гнева мне не спастись.
— Вспомнить⁈ — прорычала она, сжимая алебарду так, что на металле проступили белые полосы. — Он стер нам память⁈ Решил, что может играть с нами, как ему вздумается⁈ И для чего? Чтобы мы отыгрывали роль перед аборигенами? Это же бред! Искин заставляет меня, капитана ковчега, играть в игрушки с аборигенами!