— Дело закрыть я советовал. А что ты не права, не говорил никогда.
— Ну значит, ты просто злорадствовал. Радовался возможности сказать мне это. Наслаждался своей правотой.
— Это оскорбительно, Люсия. Тебе хочется оскорбить меня. А кроме того, как раз я-то прав и не был. Я советовал тебе не слушать того, что говорила твоя совесть. С каких это пор такие советы считаются правыми?
Люсия снова прикусила губу, отвернулась. Она почувствовала, что в уголке глаза набухает слеза. И прежде, чем успела высвободить руку и смахнуть ее, слеза скатилась по щеке к краю рта. Люсия провела по щеке плечом, отняла у Филипа ладони и, шагнув мимо него, опустилась на скамейку.
— Что я делаю? — спросила она, обращаясь к своим туфлям. — И что должна сделать?
— Если ты о своей отставке, отвечаю: нет. Не сейчас. Не в то время, когда тебя мучают такие чувства. — Филип положил ладонь на спинку скамьи. — Если же речь идет о том, что ты должна сделать в связи с Зайковски… Тогда… — Он выдохнул через ноздри. — Я не знаю, Люсия. Говорю тебе честно, не знаю.
Люсии вдруг стало смешно. Она и засмеялась, однако получилось у нее рыдание. Она прижала к глазам подушки ладоней, словно стараясь загнать слезы обратно в глаза.
Филип откашлялся:
— Люсия. Может быть, сейчас и не лучшее время. Однако я должен тебе кое в чем признаться.
— В чем?
— Ты только не сердись.
— Как? На что?
— Просто не сердись, когда я тебе все расскажу.
— Что ты сделал, Филип?
— Я… — он снова кашлянул. — Я поговорил с Дэвидом.
Люсия вскочила на ноги.
— Что?
— Имени твоего я не назвал.
— Да уж надеюсь!
— Но он все равно догадался.