Сэм и я, мы жили в одном доме, но спали в разных комнатах. Он спал с мальчиками, а я с девочками. Так что жили мы в одном доме, но как-то не чувствовали этого. Мы с ним почти и не разговаривали. По-моему, Сэм вообще ни с кем не разговаривал, если мог. Из-за этого с ним и случились неприятности. Из-за этого нас перевели. Перевести-то они хотели Сэма, ради его же блага, так они сказали, но раз уж он был мой брат, они перевели нас обоих. Я переезжать не хотела. Говорила им, переведите Сэма, а меня не переводите. Просто из-за того, что он мой брат. Из-за того, что он не может за себя постоять. Но они перевели нас обоих.
В следующем доме было то же самое. В каждом было то же самое. Сэм сидел, Сэм читал и Сэм всегда наживал неприятности. Он все портил. Ломал вещи. Я заводила подруг, но они меня всегда бросали, из-за Сэма. Я однажды сказала ему, говорю, почему ты все ломаешь, почему не можешь быть нормальным, а он обозвал меня придурочной, сказал, что я умственно отсталая, что это я ненормальная. Я ударила его и он меня тоже. Только он сильнее. Он вспыльчивый был. Обычно он этого не показывал, но мне показывал. В одном доме нам дали куколок. Они были резиновые, их можно было гнуть, скручивать, кусать, но сломать было нельзя. Они нам сказали, используйте их, когда сердитесь, когда расстраиваетесь. Но Сэм ими не пользовался. Он пользовался мной.
Хотите знать, что он один раз сделал? Проломил мне голову об стену, об угол. Это уже в третьем доме было. Мы были в моей комнате. Не могу вспомнить из-за чего, но мы поругались. Он снова обзывает меня придурочной, говорит, что не понимает, почему меня держат здесь, в этом доме. А я говорю ему, а чем тут плохо, по крайней мере, мы хоть где-то живем, по крайней мере, мы здесь, а не в каком-то доме, в который нас скоро отправят. А он говорит, перестань бессмыслицу нести, ты бы лучше вообще помалкивала, раз ничего кроме бессмыслицы сказать не можешь. Я говорю, это не бессмыслица, это здравый смысл. Говорю, мне здесь нравится, я не хочу никуда переезжать, и хочу, чтобы он хоть в этот раз ничего не разломал. Потому что у него уже начались неприятности, и мы уже думали, что нас опять куда-то переведут, я так думаю, мы, наверное, из-за этого в моей комнате и поругались. Я только слова говорила, ничего больше не делала, а Сэм, он решает меня стукнуть. И конечно, я его тоже бью, в ответ, а он бьет меня опять, в общем мы с ним начинаем драться, вцепляемся друг в друга, падаем на пол, боремся, совсем как по телевизору, и я вдруг ничего не помню. Прихожу в себя на кровати, а у нее стоит один из надзирателей и смотрит на меня сверху. Прикладывает что-то к моей голове, мне больно. И тут я понимаю, что теперь нас точно куда-то переведут, и от этого мне еще больнее становится.
Шрам остался. Пришлось накладывать швы, и от этого остался шрам. Его видно, если волосы убрать. Вот здесь. Нет, погодите, с другой стороны. Здесь. Видите? Это Сэм сделал.
Когда он уехал, я обрадовалась. Ему было шестнадцать, он хотел поступить в колледж, и они сказали, что все оплатят, но только он должен снова перевестись, в другой дом, а для меня там места не найдется. Его это устраивало и меня тоже. Он попрощался со мной, но случайно, просто потому, что наткнулся на меня, когда шел к двери. Я говорю ему, ты куда-то едешь, а он говорит, да. Я говорю, ладно, еще увидимся, и он говорит, увидимся. И все. На лето он возвращался, но через два года уехал совсем, уже в университет. Мне было все равно. Без него было лучше.
Когда мне исполнилось восемнадцать, меня перевели в другой дом. В общем, он был такой же, как все остальные, только мне дали в нем отдельную комнату. С замком на двери, мне от него ключ выдали. Сначала мне там не нравилось, я не могла спать одна. Потом привыкла. Я прожила там сколько-то времени, а после меня перевели сюда, потому что отсюда ближе до «Теско», в котором я работаю. Теперь мне приходится только на одном автобусе ездить, а по утрам в нем обычно даже сесть удается. И у меня есть Энни.
Не знаю. Наверное, недель шесть назад. Он пришел навестить меня — так, точно всегда навещал. Стоит в двери дома и говорит, здравствуй, Нэнси, а я говорю, это ты. Говорю, что тебе нужно? Он говорит, ничего, мне ничего не нужно, я просто хотел сказать тебе здравствуй, и улыбается, а мне эта его улыбка никогда не нравилась. Но я его впускаю. Он идет за мной сюда, садится там, где вы сидите. Какое-то время молчит, а потом говорит, у тебя нет чая, а я говорю, нет. Он говорит, о. Говорит, ну, ничего, на самом деле, я и пить-то не хочу. Говорит, как ты жила все это время? Я пожимаю плечами. Он говорит, это хороший дом. Я пожимаю плечами. Киваю. Он говорит, тебе кто-нибудь помогает? Я пожимаю плечами. Говорю, у меня есть Энни. Он говорит, Энни это замечательно, она хорошая? Я пожимаю плечами. Киваю.
Что тебе нужно? говорю.
Я же тебе сказал, говорит он. Я просто хотел сказать тебе здравствуй.
Почему? говорю я.
Почему? А как по-твоему, почему? Просто потому что ты моя сестра.
Нет, не сестра, говорю я. И думаю про Энни, про то, что она мне как мама, даже хотя у нас с ней разный цвет кожи, а у меня и Сэма цвет один, и кровь одна, и фамилия, но, по правде, мы с ним на брата с сестрой совсем не похожи.
Конечно, сестра, говорит Сэм. Что ты хочешь сказать?
Ты уехал, говорю я. Уехал и не навещал меня, вел себя так, точно меня нет.
Ты сама могла бы меня навестить. Тебе бы сказали, где я.
Ты уехал, говорю я. Это ведь ты уехал, а не я.
А он просто покачивает головой. Сидит и покачивает. Потом говорит, но у тебя ведь все в порядке. Верно? У тебя все в порядке.
Я киваю, а он говорит, вот и хорошо. Хорошо.
И опять умолкает. Я тоже молчу. Просто наблюдаю за ним. Он смотрит на свои руки. Говорит, Нэнси, я говорю, что? Он смотрит на меня. Говорит, я хотел тебе что-то сказать.
Я жду.