Тут я, значит, оборачиваюсь. Карен, она уже забилась в какой-то угол и Донни, думаю, тоже. Но я зову его. Донни, кричу. Донован! Тащи свою задницу сюда. Живо!
Ну и мы, значит, молчим, ждем его. Я слышу, дверь его стукнула. И понимаю, он на лестнице стоял. Он что сделал? Ушел тихонько в свою комнату и дверь закрыл, будто все время там сидел. Я же говорил вам, осторожный. Ну и выходит он на лестницу и, типа, что? Зачем я тебе?
Я говорю, спустись сюда.
А она, как увидела его, снова заблажила. Пытается мимо меня проскочить. Бросается на него, достать хочет, опять орет и плюется. А тут еще Карен реветь начинает.
Я не ревела.
Карен начинает реветь, Донни на середине лестницы остановился, а я эту психованную держу, стараюсь выставить ее из моего дома.
Кто это? — говорит Донни.
Я не отвечаю. Борьбой занят. Она, конечно, баба, но все же не маленькая. Эта шатия-братия — у них же бабы всегда крупнее мужичков получаются, верно?
Ну, в общем, она понемногу успокаивается. Успокаивается. Это значит вопить перестает. Вытирает ладонью рот, отдувается, а глаза у нее такие, точно ей хочется, чтобы Донни вниз спустился и поближе к ней подошел.
Но он не спускается. Где встал, там и стоит. Я же вам говорил, не дурак.
Ты, кричит она. Зачем ты это сделал?
Кто это, пап? О чем она говорит?
Она говорит, что ты на ее сына напал. В автобусе. Говорит, ты на него поссал. Я думал, Донни рассмеется или еще что. Понимаете, это же смешно, на хер. Но нет. Не смеется и не говорит ничего. В пол смотрит.
Донни, говорю я.
А эта психованная, она, типа, видите! Видите! Это он сделал, он признается.
Нет! говорит Донни. Это не я. Клянусь, пап, это не я.
Я просто смотрю на него.
Честно, пап, поверь. То есть, я там был. Видел, как все было. Видел, что они делали, но это не я.
Он врет! — вопит женщина.
Заткнитесь, говорю я. Заткнитесь, вы. Так кто это сделал, Донни? Что ты видел?