Лиам ничего не мог с собой поделать. Его самозащита ослабла, нервы оказались на пределе.
Ужасные воспоминания нежданно-негаданно обрушились на него. Горе и печаль грозили его захлестнуть. Он уже проходил через это раньше.
Каждый раз, когда он смотрел на Ханну, он видел Джессу. Чувствовал кровь на своей коже, нож в руках, отчаяние и безысходность, терзающие его сердце.
Он спас ребенка — своего племянника — но не мать. Не Джессу.
Он потерял свою невестку. Потерял единственную женщину, которую когда-либо любил. Сколько бы умений и талантов у него ни было, он не смог ее спасти.
Лиам уставился на свои руки.
Он рожден солдатом. Его руки созданы для причинения боли, для уничтожения врага, для того, чтобы плохие парни никогда не добрались до дома.
Он выполнял грязную работу, чтобы другим никогда не пришлось это делать.
Убийство единственное, в чем Лиам хорошо разбирался. Он знал, как лучше сломать человеку шею, как перерезать горло, каждую артерию в человеческом теле и сколько времени нужно, чтобы тот истек кровью. Он мог убить человека с девятисот ярдов.
Теперь эти знания совершенно бесполезны. У него имелись навыки полевого медика, как и у всех спецназовцев, но он боялся, что этого будет недостаточно. Не для этого. Не для того, что поставлено на карту.
Ханна и ребенок внутри нее. Они прошли через слишком многое. Вместе боролись, сражались и истекали кровью.
Лиам не собирался снова потерпеть неудачу.
Он не позволит ей умереть.
Лицо Ханны исказилось в абсолютной сосредоточенности и концентрации, в безмерной боли. Ее длинные каштановые волосы намокли и завились на лбу, на щеках. Ее тело напряглось, сухожилия на шее вытянулись.
Ханна закричала. Высокий, панический животный крик ужаса и страдания.
Сердце Лиама заколотилось от адреналина и страха.
— Ханна!
Он сжал ее руку. Это была ее «плохая» рука, ее деформированные пальцы оставались жесткими и неподатливыми под его ладонью. Здесь не было ничего уродливого. Ничего.
Ее рука стала боевой раной. Боевым шрамом. У него полно своих.
Ханна не реагировала на его прикосновения. Ее закрытые глаза быстро двигались под веками. Кожа стала абсолютно белой, каждая веснушка выделялась, как кровь.