Бабушка приструнила ее, ударив по ноге.
— А как же «Винтер Хейвен»? — Мистер Блэр встал в центральном ряду. Он все еще носил свое дорогое шерстяное пальто, все еще был высоким и хмурым, но его лицо осунулось и похудело, неухоженная борода топорщилась вокруг челюсти. — Почему все члены совета пользуются электричеством, а остальные — нет?
По толпе прокатился ропот согласия.
— Это несправедливо!
— У нас семья из шести детей, а у Джулиана Синклера огромный дом!
— Я не принимал душ целую неделю!
— Приют переполнен и перегружен! Почему мы не можем остановиться в «Винтер Хейвене»?
— Мы заслуживаем тех же привилегий, что и вы!
— Какого черта кучка странных военных захватывает НАШИ дома! «Винтер Хейвен» принадлежит нам!
Директор Кинг встала с первого ряда. Она подняла руку, и суперинтендант протянула ей мегафон.
— Как член совета, я хочу заверить вас, что мы изо всех сил стараемся разумно использовать ресурсы «Винтер Хейвен». Я лично попросила еще три семьи переехать ко мне в мой дом…
— Это даже не ваш дом! — крикнул кто-то сзади. — Он принадлежит Далсонам, а не вам!
Директор Кинг слегка вздрогнула.
— И я отдам его, когда они вернутся. Как уже говорила, Дэйв Фаррис и Майк Дункан также открыли свои дома в «Винтер Хейвене» для нескольких семей. Я уверена, что и другие члены совета сделают тоже.
Дэррил Виггинс, сидевший на стуле позади суперинтенданта, скорчил гримасу. Вероятно, он не собирался ничем делиться.
— Кроме того я открываю свой дом для организованного посещения душа, — объявила директор Кинг. — Там не так много горячей воды, но, по крайней мере, вы сможете помыться. Пожалуйста, подходите ко мне, если хотите попасть в график.
— Как щедро с твоей стороны, — проворчала Пэтти Снайдер, в каждом слове сквозил сарказм. — И все это время я думала, что мы настоящие друзья, Аннет.
Кто-то выкрикнул нецензурное оскорбление.
Лицо директора побледнело. Она открыла рот, но ничего не сказала, просто стояла, выглядя обиженной и шокированной.
Квинн почувствовала некоторую жалость к этой женщине. Директор Кинг не плохой человек. Но она понимала, почему люди расстроены. Она и сама расстраивалась, но по другой причине.