Саттер сжал челюсти.
— Ваш племянник.
— Откуда, черт возьми, у тебя этот номер? — С хрипотцой бывшего курильщика, ворчливый и нетерпеливый голос дяди, словно каждое слово означало ужасную трату его драгоценного времени, энергии и внимания. — Это защищенная линия. У тебя нет допуска…
Новая волна негодования прокатилась по Маттиасу. Байрон Синклер, он же Генерал, был высококлассным придурком. Всегда таким был, и никогда не изменится.
Саттер никогда не страдал сентиментальностью или семейными привязанностями, но дядя поднял эгоистичный, скупой нарциссизм на совершенно новый уровень.
Тем не менее Генерал был ослом, обладающим властью, которая так нужна Саттеру, поэтому он проглотил свою огромную ненависть и заставил себя изображать вежливость.
— Я знаю, что случилось с вашей дочерью, — произнес Саттер.
Это заставило Байрона Синклера замешкаться. Саттер сомневался, что дядя способен на такое человеческое чувство, как любовь, но кровь есть кровь. И она что-то да значила.
На это и рассчитывал Саттер. Генерал мало заботился о своем своенравном брате или сыне брата, но его дочь принадлежала ему по крови, была его наследницей.
Если дядю и волновало что-то помимо власти, так это его наследие.
— Где Розамонд? — прорычал Генерал.
Вокруг костра раздался крик, опять эти проклятые песнопения. Саттер сделал несколько быстрых шагов и обогнул угол ближайшего здания.
Тени здесь лежали плотно, холод лизал его открытое лицо, шею и руки. Он сгорбил плечи, собираясь с силами.
— Ваша дочь мертва.
На другом конце молчали.
— Несколько недель назад ее убили.
Тишина в трубке казалась настолько густой, что Саттер чувствовал, как она сочится сквозь телефон, плотная и угрожающая.
— Это случилось в Фолл-Крике. Ее люди ополчились против нее.
Маттиас представил, как тишина, словно черный дым, вьется вокруг его пальцев, закручивается по руке, обволакивает шею.
— Я подумал, что вы захотите узнать.