— У меня нет намерения…
Бабушкино морщинистое лицо ожесточилось.
— Ты не всегда выбираешь, девочка.
От досады Квинн захлопнула рот. Она прекрасно понимала, что имела в виду бабушка.
Она подумала об ужасных историях из Иллинойса; Синдикат захватывал лагеря Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям и маленькие городки, крал и продавал девушек и женщин. Ее желудок скрутило.
Бабушка указала на нее своими садовыми перчатками.
— Вы, молодые люди, думаете, что вы непобедимы. Это не так. Вы сделаны из мяса и костей, как и все существа на этой проклятой земле. Ты не особенная. Ты можешь умереть, как и любой другой человек.
Квинн потрогала рану на губе. Эвелин наложила на нее швы — болезненно, без анестезии, — и после этого остался неровный шрам.
Воспоминания о той ночи нахлынули снова. Боль. Страх.
— Я знаю, бабушка. Поверь мне я знаю.
— Просто проверяю.
Квинн глубоко вздохнула и взяла себя в руки.
— Я была глупой. Это я тоже понимаю. Именно об этом я и хотела сказать. Врать тебе неправильно. Я с этим покончила. Я буду осторожна. Я буду умной. Так вы с дедушкой меня воспитали.
Острые глаза бабушки смягчились.
— Вопреки распространенному мнению, я не буду рядом вечно. Я должна быть уверена, что ты знаешь, что делаешь. Нельзя, чтобы ты носилась по округе, позоря доброе имя Дингов.
— Я бы хотела, чтобы ты не твердила об этом! — пробормотала Квинн.
— Это правда. Все умирают. Никто не может смотреть на это иначе, кроме как открыто.
— Это не значит, что ты должна говорить об этом вот так.
Бабушка пожала плечами.
— Я не боюсь смерти. Я знаю, куда направляюсь. Моя жизнь в руках Господа. И твоя тоже.