Дом ее родителей стоял на вершине холма в конце десятимильной грунтовой дороги, уединенный и защищенный.
Они могли быть в безопасности. Ее дети могли быть в безопасности.
Они могли устроить там свою жизнь, она и Лиам. Жизнь вместе.
Ее глаза блестели от обещания того, чего она так отчаянно хотела.
— А Квинн и Молли?
Лиам напрягся. Он опустил взгляд, не в силах скрыть неприкрытую боль в своих глазах — или стыд.
— Места нет. У нас нет ни машин, ни топлива.
— Они — семья.
Его рот истончился в бескровную линию.
— А Бишоп?
Он беззвучно покачал головой.
— Бишоп нам как брат. Рейносо и Перес. Дейв и Аннет. Как мы можем их бросить?
— Если мы останемся, я не могу обещать твою безопасность. Ни Майло, ни Шарлотты. — Он поморщился, словно слова горчили у него на языке, словно произносить их вслух противно, противоречит всему, что Лиам отстаивал.
Ее голос смягчился.
— Ты никогда не сможешь.
Он выглядел измученным, его суровое лицо казалось серым в мерцающем свете, глаза запали.
— Мне… мне так жаль.
Ханна боролась с желанием броситься к нему в объятия. Прижать его к себе и облегчить страдания.
— Это наши люди.
— Я знаю. — Его голос хрипел от сдерживаемых эмоций — разочарования, сожаления, страха. — Поверь мне, я знаю. Но это не отменяет того факта, что оставаться глупо. С тактической точки зрения, наш лучший шанс выжить — отступить. Бежать.