— Я серьезно.
— И она тоже, — усмехнулась Селеста, сидя в кресле рядом с Клео. Она завернулась в мягкий кашемировый плед, положив правую руку под маленькую жужжащую машинку, примостившуюся на столике рядом с кроватью. Крошечные насадки распыляли на ее идеальный маникюр глянцевый гранатово-красный лак. Свечи и благовония украшали стол. Аромат терпкой корицы и ванили наполнял комнату.
— Рад видеть тебя, Селеста, — тепло проговорил Габриэль. Она захлопала ресницами, глядя на него, но ее улыбка была широкой и искренней.
— Она не дает мне ни минуты покоя, — проворчала Клео. — Они с Тео сводят меня с ума.
Селеста пожала изящным плечиком и улыбнулась Клео.
— И тебе это нравится.
Клео прикусила нижнюю губу и нахмурилась смутившись. Но она не стала резко возражать. При взгляде на Селесту жесткие черты ее лица заметно смягчились.
Селеста вынула руку из маникюрного аппарата, грациозно развернула свои длинные конечности и встала. На ней по-прежнему были белые сапоги на шпильках, в которых она казалась выше Габриэля.
— Я умираю от голода. Пойду закажу что-нибудь приличное, а не эту больничную гадость. — Выходя из палаты, она подула на ногти. В дверях задержалась и подмигнула Клео. — Помни, о чем мы говорили. Никакого насилия, пока полностью не восстановишься.
Габриэль с улыбкой посмотрел ей вслед, прежде чем снова повернуться к Клео.
— Она тебе подходит.
Клео хмыкнула. Через мгновение она призналась:
— Я не знаю, как все это делается. — Клео беспомощно взмахнула рукой в воздухе, как бы указывая на Селесту, Габриэля, все человечество.
— Все получится.
— Не знаю, смогу ли я. — Клео перебросила косы через плечо и свесила ноги с края матраса. На мгновение она опустила взгляд на кафельный пол, сжав пальцами тонкие простыни. В ее лице появилось что-то такое, чего он раньше не замечал. — Что мне делать? — с горечью спросила она. — Здесь нет для меня места. Я создана для войны, а не для мира.
— Ты можешь найти свое место, — заверил Габриэль. — Ты воин, но ты к тому же человек. Только ты можешь выбирать, как строить свою жизнь. С ненавистью, горечью и насилием или с чем-то другим. Я выбрал второе. И ты можешь.
Она снова посмотрела на него испытующе. Не столько враждебно, сколько затравленно. В темных глазах мелькнул намек на уязвимость.
Блестящий шрам, похожий на сморщенную складку, тянулся к неповрежденной коже вокруг левого глаза и оттягивал уголок рта. Возможно, именно поэтому казалось, что она так часто хмурится. Так или иначе, люди считали, что Клео такая, и она решила, что это правда. Но так больше не должно быть.
— Кроме того, — добавил Габриэль, — установившийся мир не означает прекращения конфликтов и угроз. Опасность в стране по-прежнему существует. За этими стенами все еще царит хаос и разруха. Поджигатели так и остались на свободе. Убежище и по сей день нуждается в защитниках.
— Но ты должна решить, за что ты будешь бороться. За жизнь, за надежду, за добро или за месть и разрушение. Никто не может сделать этот выбор за тебя. Никто не может отнять его у тебя. Выбор за тобой.