Я качаю головой, ошеломленная ее словами.
Она трет глаза кулаками. Ее рот сжат в плотную, бескровную линию.
— При каждом удобном случае ты швыряла это мне в лицо.
— Мне было четырнадцать.
— Достаточно взрослая. Как та другая девушка. Она охотно соглашалась, пока он не потерял к ней интерес. Тогда она назвала это изнасилованием. Типичная шлюха.
Мое дыхание замирает в груди.
— Ты имеешь в виду девушку на вечеринке братства. Когда ты была беременна мной.
Брови мамы сошлись.
— Ты разговаривала с Биллом.
— Он сказал, что говорил тебе, пытался предостеречь.
Она коротко и резко смеется.
— Да, говорил. Впрочем, Фрэнк уже сам мне все рассказал. Эта девушка не была особенной. Не она первая, и далеко не последняя. Твой папа не любил никого из них. Они просто мусор, блестящие игрушки, с которыми можно поиграть и выбросить.
— Она была просто ребенком.
Мама пожимает плечами, как будто это не имеет значения.
— Он любил меня. Он всегда возвращался домой ко мне.
— Я не понимаю. Тогда зачем ты это сделала? — Я раскинул руки, жестом показывая на нас, бетонные стены, охранников, мрачную тюремную одежду ма, на все.
— То, что его не стало, чуть не убило меня. Но что-то случилось, я не знаю. Что-то щелкнуло в моей голове. Я подумала, что тоже хочу умереть. Я хотела лечь рядом с ним и пустить себе пулю в голову. Я думала, что не смогу дышать без него, не смогу прожить и дня без него рядом. Пока смерть не разлучит нас.
Я моргаю. Мое зрение расплывается.
— Вот почему ты велела мне уходить.
У мамы даже не хватает приличия покраснеть.