Возлюбленная уркана может заниматься проституцией, и это его не волнует. Это – профессия, тут никакой ревности быть не может. Но горе ей, если у нее будет случайная встреча не за деньги, а «за любовь». Это великое нарушение «морального» кодекса. И этого ей не простят. Конечно, не всегда возлюбленная или жена уркана – проститутка. Бывают и другие варианты. Жена – помощник в работе. Здесь многие достигли высоких результатов, превзойдя своих мужей и в ловкости, и в смелости, а уж что касается хитрости – нечего и говорить.
Мишка-Япончик даже во времена своего расцвета не поднимался до высот, достигнутых задолго до него Сонькой-Золотой ручкой. Как известно, под этим именем «прославилась» Софья Блюфштейн.
Мишка-Япончик – король. И как для всякого короля – революция для него гибель. Расцвет Мишки-Япончика падает на начало революции, на времена керенщины. Октябрьская революция пресекает его деятельность, но белогвардейщина возрождает ее.
И вот наступает 1919 год. В Одессе снова Советская власть. И перед Мишкой встает вопрос: «быть или не быть?» Продолжать свои «подвиги» он не может – революция карает таких жестоко. И Мишка делает ход конем – он решает «перековаться». Это был недурной ход. Мишка пришел в горисполком с предложением организовать полк из уголовников, желающих начать новую жизнь. Ему поверили и дали возможность это сделать.
Двор казармы полон. Митинг по случаю организации полка. Здесь «новобранцы» и их «дамы». Крик, хохот – шум невообразимый. На импровизированную трибуну поднимается Мишка. Френч, галифе, сапоги.
Мишка пытается «положить речь». Он даже пытается агитировать, но фразы покрываются диким хохотом, выкриками, и речь превращается в диалог межд оратором и слушателями.
– Братва! Нам выдали доверие, и мы должны высоко держать знамя.
– Мишка! Держи мешок, мы будем сыпать картошку.
– Засохни. Мы должны доказать нашу новую жизнь. Довольно воровать, довольно калечить, докажем, что мы можем воевать.
– Мишка! А что наши бабы будут делать, они же захочут кушать?
– А воровать они больные?
Мишка любит водить свой полк по улицам Одессы. Зрелище грандиозное. Впереди он – на серой кобыле. Рядом его адъютант и советник Мейер Герш-Гундосый. Слепой на один глаз, рыжебородый, на рыжем жеребце. Позади ватага «перековывающихся».
Винтовки всех систем – со штыком в виде японских кинжалов и однозарядные берданки. У некоторых «бойцов» оружия вовсе нет. Шинели нараспашку. Головные уборы: фуражки, шляпы, кепки.
Идут как попало. О том, чтобы идти «в ногу», не может быть и речи. Рядом с полком шагают «боевые полковые подруги».
– Полк, правое плечо вперед, – командует Мишка.
– Полк, правое плечо вперед, – повторяет Гундосый и для ясности правой рукой делает округлый жест влево.
Одесситы смотрят – смеются:
– Ну и комедия!»
Конечно, такое воинство могло воевать разве что против небольшого отряда или банды какого-нибудь залетного атамана-анархиста. А когда пришлось сражаться против петлюровцев, являвшихся пусть не самой боеспособной, но регулярной армией, полк Япончика был разбит в пух и прах. Организаторские способности Мишки годились бы на то, чтобы сделать его в Америке Аль Капоне. Но вот в России он не мог стать ни Котовским, ни Чапаевым, ни Махно.
Утесов так описывает конец Япончика: «Полк Мишки-Япончика был отправлен на фронт против петлюровцев, недалеко от Одессы.