Из следующего письма от 21 августа стало ясно, что с японцами повоевать Григорию Григорьевичу так и не довелось: «Наше пребывание здесь задерживается от того, что Москве приходится решать по материалам допросов судьбу десятков тысяч таких же, как я, репатриированных офицеров.
Однако, если дело повернется так, как мама предполагает, то я надеюсь быть в Москве и снова видеть Вас!
Тяжело, конечно, после почти трех лет плена не видеть некоторое время близких и друзей, однако такова необходимость. Как говорят, ум воспринимает, но сердце нет.
Наше пребывание здесь вполне удовлетворительное, если не считать того, что нечего читать. Иногда ходим в лес по ягоды. Но местность здесь некрасивая, климат тоже довольно скверный. Ну ничего, так как я думаю что долго мы здесь не пробудем».
31 июля, хлопоча о сыне, Ольга Петровна обратилась с письмом к маршалу Буденному: «Я – вдова героя гражданской войны, погибшего комкора 2-го кав[алерийского] Котовского Григория Ивановича, обращаюсь к Вам с великой просьбой.
Мой сын Котовский Григорий – студент исторического факультета МГУ – в апреле 42 г. окончил ПВО ВМФ, получил звание лейтенанта и был направлен на фронт в Севастополь, куда прибыл 28/V 42 г. и всю оборону командовал пулеметным взводом. 30/VI был ранен в ногу и привезен в эвакогоспиталь в Камышовой бухте (Севастополь). 2/VII 42 г. госпиталь был занят немцами.
До половины января 43 г. находился на лечении в различных госпиталях и по выписке вывезен этапом в Германию, откуда в марте 43 г. попал в транспорте 1000 чел. в Сев. Норвегию под Нордкап, где пробыл до конца 44 г.
За антинемецкую работу в июле 44 г. был направлен в штрафную команду и приговорен к расстрелу, но вследствие капитуляции Финляндии их штрафников вместе с остальными военнопленными привезли в г. Бодэ, где снова 1/IV 45 г. был отправлен в штрафлагерь.
Изменник Власов вербовал из наших военнопленных в свою армию, распускал версию, что всех в/пленных лишили советского гражданства и вернуться на родину можно будет только с его армией. Котовский проводил разъяснительную работу и спас многих от такого способа возвращения на родину.
Ему удавалось читать немецкие газеты, догадываться о действительном положении и сообщать т.т. по лагерю. В Нордкапе он организовывал побег, кот. не удался, т. к. лопари выдали их.
Немцы ожидали открытия второго фронта высадкой англо-американских войск в Норвегии. Сын приступил к организации вооруженного побега к союзным войскам – предатель из их организации выдал. Сыну были предъявлено обвинение:
1) антинемецкая пропаганда;
2) саботаж;
3) организация побега;
2) подготовка к вооруженному восстанию.
Как потом видно было из материалов, 10/V сын должен был быть расстрелян, но 7/V Германия капитулировала и стража в тот же день сбежала.
Будучи ранен в левое бедро, он был доставлен в тяжелом состоянии на перевязочный пункт товарищем кот. отобрал у него оружие и лишил его возможности застрелиться в момент пленения.
16/VI 42 г. он по боевой характеристике был принят в члены ВКП(б) но кандидатской карточки еще не получил. Комсомольский билет он спрятал в Севастополе в камни скалы и надеется, что найдет его.
В настоящее время 17/VII с.г. он прибыл и находится в Суслонгере в запасной дивизии на проверке. В плену был под чужой фамилией. 27/VII я встретилась с ним. У него слепое осколочное ранение нижней 1/3 лев. бедра – осколок не удален. Часто наблюдается обострение воспаления сустава – осколок подлежит удалению. У него отморожены обе стопы и отсутствуют фаланги всех пальцев т. к. он и зиму и лето был обут босый в деревян. колодки. Лысеет голова.
[Как и у всех смертников, как было и у его отца](эта фраза зачеркнута. – Б. С.), у него повышенная нервная возбудимость. По его словам, он не плохо воевал, за месяц с небольшим, имея 2 зен. пулемета, он сбил 4 неприятельских самолета, не раз отражал вражеские атаки.