Исполнитель

Рябоконь купил небольшой добротный домик, удобно расположенный в Нахичевани. У него ещё оставались деньги, чтобы приобрести какую‑нибудь лавку да сесть торговать в ней. Но как торговать и чем, он не знал.

– А почему Клык? – удивился Костя.

Рябоконь поднял голову. Прямо на него по тротуару бежал парень лет семнадцати в рубашке‑косоворотке, брюках, но босиком. В руках у него была большая картонная коробка.

– Котинька, только больше никогда не произноси этих гадких слов "мазурики"! И где ты их только мог слышать? Ты же очень воспитанный мальчик, – попросила его напоследок Дарья Константиновна.

– Ну что, друг? – с нетерпением спросил Клык.

– Да, – коротко ответил Костя и, достав деньги из брюк, вручил их сутенёру.

– Так у меня в копилке рублей двадцать есть. У мамы надо ещё попросить. Папа, может, даст… Сто рублей – это же очень большая сумма! Думаю, что найду… – подумал он.

– Здравия желаем, господин атаман! – послышался в ответ нестройный хор мужских голосов.

Рябоконь хорошо услышал только последние слова вахмистра:

– Хочешь породниться со мной? – напрямую задал вопрос Скоробогатый.

Прошло два года. Рябоконь в принципе был доволен своей жизнью, но хотелось большего: своего магазина. Пусть маленького, но своего.

Евлампий Рябоконь, восемнадцатилетний парень, слушал вполуха.

Выбравшись из балки, он, не поднимаясь на ноги, осмотрелся вокруг. Возле старого кургана стоял красивый жеребец. Один. Вокруг не было ни души.

Это был посыльный от Ивана. Мальчишка сказал всего два слова:

– Как изволите, Константин Петрович! – ответил Евлампий.

– Тридцать пять рублей! – не моргнув глазом, ответил Костя.

– Сколько мне будут стоить все эти документы? – осторожно осведомился Константин.

– Вот для тебя, смотри! – торжественно произнёс Иван, протягивая Константину мешок.

– Так, значит, брешут! Вот сволочуги! – разыгрывая удивление, изумился Клык.

– А вот фотографии. Юрик совсем маленький, лет пять ему, наверное, в матросском костюмчике. А вот папа с мамой… А здесь и метрика отца.