Исполнитель

Арсланьян лично насыпал ароматного борща в алюминиевую миску и подал её юноше.

– Екатерина! – позвал он.

Красноармеец оказался двухметрового роста с огромными ручищами. Отряхнув с гимнастёрки прилипшие к ней сухие листья ивы, он стал медленно приближаться к Юрию. Некрасов, не думая больше ни секунды, рывком вынул наган из кобуры и, почти в упор, три раза выстрелил верзиле в грудь. Тот от удивления открыл рот, пытаясь что‑то сказать, но рухнул на землю.

– Смогу! Я здесь всему уже научилась.

– Он что, идиот? – вдруг подумал Некрасов. – Или прикидывается? Несёт разную ахинею…

– Товарищ Арсланьян, но я не могу оставить штаб без грамотного человека!

Усатый привстал с поднятыми руками. В этот момент из другой комнаты выбежал совсем голый, огромного роста мужик и кинулся на Юрия. Некрасов выстрелил ему в левое колено, а затем в правую руку. Мужик упал на пол и принялся стонать… Где‑то всхлипывала женщина и продолжал плакать ребёнок. В это время усатый прыгнул в угол, рассчитывая схватить винтовку.

– На основании Директивы товарища Троцкого приказываю расстрелять весь командный состав и каждого десятого красноармейца, без приказа оставивших свои позиции. Смерть трусам и предателям революции! – прокричал он.

– Товарищ начштаба, до Вас тут пришёл начальник особого отдела дивизии, – доложил красноармеец.

– Раздевайся! Я сейчас обед быстро приготовлю. Но, самое главное, скажи мне, пожалуйста, как всё‑таки тебя зовут? – сказала Катя.

– Слушай, друг, почитай нам! А то мы тута як цуцики мёрзнем! А? – попросил Рябовол.

– Так дело не пойдёт! Зима скоро, а у тебя ребёнок грудной на руках! Забирай хозяйские вещи!

Работу уполномоченного Юрий представлял себе по книгам о полицейских сыщиках и лазутчиках в тылах противника. Поэтому он, готовясь к каждому допросу, набрасывал коротенький перечень вопросов. На это уходило немало времени. Но больше всего его требовалось на то, чтобы заставить признаться допрашиваемого. Иногда Некрасову приходилось долго беседовать на темы религии, философии и литературы.

– Ну, ладно, давай покушаем, а потом поговорим, – сказал Арсланьян и, сев, продолжил есть борщ, как ни в чём не бывало.

Юрий вернулся к входу в дом. Осторожно, чтобы не заскрипела, приоткрыл дверь. За столом сидели трое мужчин в военной форме. Перед ними большая бутыль с самогоном и много тарелок с едой.

В конце января их эшелон стоял в каком‑то тупике на железнодорожной станции Царицына. Только что пообедав, Некрасов с Семёном Марковичем сидели в своём спальном купе. Делопроизводитель рассказывал о своей службе в канцелярии МВД, как вдруг за окном послышался странный шум, от которого затряслась земля. Яблоков немедленно прильнул к стеклу.

– Нет! Это не моё! Я чужого брать не буду! – твёрдо заявила Екатерина.

Некрасов понял, что следователь не знает, что делать дальше. Пахомов был малообразованным членом партии большевиков, совсем недавно работавшим в особом отделе.

– Некрасов, – вдруг услышал Юрий, – после совещания остаться!

– Да нет у меня дома, дяденька командир! – отчаянно стал объяснять Костя, обращаясь к нему. – Сгорел‑то дом! И родителей нету! Мамка от сыпняка два месяца назад померла, а отца беляки повесили. Куда мне идти, дяденька командир?