Все было вполне невинно. Кроме одной записи. Той самой, с помощью которой я почти семь лет назад сделала первый в своей жизни призыв демона. Случайность ли это?
Теперь я ни в чем не уверена.
— Я знаю, что ты следишь за мной, — негромко произнесла я, даже не поворачивая головы.
— Я не хотела мешать, — осторожно отозвалась Липа из-за спины.
— Но и оставлять не стала, — заметила я, перекладывая коричневые и неровные листы с обугленными краями.
— Ты расстроенная и грустишь. Я не могу оставить тебя в таком состоянии, — вздохнула она. — Нам всем ее не хватает, — приблизилась она, заставив меня упрямо поджать дрожащие губы и сморгнуть выступившие слезы.
— Липа, скажи… только правду, — быстро добавила я, решив, что в нынешних реалиях данное уточнение будет не лишним. — Матушка часто занималась… ведьминской практикой при жизни?
Липа помедлила, но под моим взглядом крохотная домовиха не выше локтя в высоту, печально вздохнула, а после покачала головой.
— Нет. Она хотела скрыть свои способности не только от тебя и деревенских, но и…
— То есть, она знала, что за ней может вестись охота? — стараясь отрешиться, что разговор идет о родном и любимом человеке, переспросила я.
Липа кивнула.
— Мила не желала привлекать к себе внимание, потому вела жизнь обычной ведуньи. Так как силы ее были активны, хоть и не использовались, земля и духи ее любили и помогали, наделяя ее настойки силой. Тебя она учила тому же. Хоть ты и неактивная, но обучена белой ведьмой и духи чувствуют родственную душу, потому, хоть и неохотно, но земля поддерживает твой источник. Именно потому настойки, сделанные твоими руками, более действенные, чем у деревенских знахарок.
— Но ее же обучала бабушка. Где-то должны быть какие-то записи, — не сдавалась я. — Может, тайник есть? Ты, как домовиха, должна знать о нем.
— Прости, Даринушка, Но когда меня призвали, в доме уже ничего не было. Людмила отреклась от бывшей жизни ради тебя. Я думаю… избавилась от всего, что могло бы выдать в ней ведьму. В том числе и записи. Все, лишь бы ты ничего не узнала.
— Спрятала? — ухватилась я за мысль, но домовиха медленно покачала головой.
— Я не могу знать. Но помня яростное желание Людмилы уберечь тебя любой ценой, не удивлюсь, что и изничтожить могла.
— Она должна была предусмотреть вариант, где ее задумка не окажется верной. Она не могла не оставить мне запасного ва… — нервно покачала я головой, не желая верить, что мама совсем не оставила мне возможности на второй шанс. Но стоило это проговорить, как я замолчала на полуслове, и стала с остервенением рыться в записях, выискивая нужную.
— Даринушка? — с тревогой переспросила Липа, с сомнением смотря на мою поспешность и перемену в поведении. Я же с лихорадочным румянцем отыскала то заклинание, которым пользовалась вот уже семь раз.
— Не может быть… просто не может быть… — шептала я, вчитываясь в ровные и красивые строки, с одним подчеркнутым пунктом из запретов.
— Что ты нашла? — запричитала Липа, заглядывая в бумагу, а после изумленно прикрыла маленькой ладошкой кукольный ротик. — Ты думаешь..? — испугавшись даже закончить мысль, проронила домовиха, пока мои руки безвольно опустились и воронили на удивление ровный и чистый лист, который не тронуло ни огнем, ни яростью суеверных деревенских. Словно заговоренный.