– Если бы я хотела это сделать, то соответствующее заявление уже было бы в полиции, – мрачно заметила я, слегка переведя дыхание, осознав, что резкая забота родственничков – следствие того, что бывший включил «ябеду» и в красках описал сегодняшние события. Разумеется, в свою пользу. – Не знаю, что конкретно рассказал вам Артур, но при новых выяснениях дела выходит, что ваш сын сдавал информацию не по доброте душевной, а за деньги. Понимаете? Он зарабатывал на мне! – холодно оповестила я, вслушиваясь в тишину телефонной трубки. – Это – не просто ошибка, Георгий Арсенович, а голый расчет. И теперь ответьте мне, пожалуйста, только честно, окажись вы на моем месте, простили бы? – задала я провокационный вопрос. Тишина стала мне красноречивым ответом. – Все, что я согласна сделать для Артура – разойтись как можно скорее. И не претендую ни на что, кроме квартиры. Все. Если он не перестанет валять дурака, у меня не останется других вариантов, кроме как заявить на него в прокуратуру, потому что я не отдам ему ни сотой доли моего бизнеса. Быть может, вы сможете меня понять и повлиять на него.
– Мне жаль… – тяжело вздохнул свекр после промедления. В его глухом тоне слышалась усталость и смирение.
– Благодарю за сочувствие, – сухо проронила я и собиралась уже сбросить звонок, как услышала:
– Рина, и последнее… – остановил меня мужчина. – Из-за чего случилась драка? Артур тебя обидел или ударил?
– Нет… – выдохнула я. – Испугал только… Дальше просто вмешался мой друг, – честно призналась я и замерла в ожидании.
– Передай другу… он поступил правильно. И последствий не будет.
– Спасибо за понимание, – сглотнула я.
– И, Рина, – вновь помедлил он. – Мне очень жаль. Просто, чтобы ты знала.
– Мне тоже. До свидания, – попрощалась я и повесила трубку.
В груди слегка отпустило давящее чувство и дышать стало легче. Совсем немного, но этого хватило, чтобы со спокойным видом вернуться в зал и с легкой паникой отметить, как одетый в наскоро постиранную и, наверняка, еще влажную рубашку, Некрасов стоит напротив окна, из которого был виден поздний вечер и сумерки.
– Неплохо посидели, – с наигранной улыбкой, преувеличенно весело проговорила я. – Почти не заметила, как пролетело время. Совсем поздно уже, – выдала я, сложив руки на груди, и нервно отвела взгляд в сторону, сосредоточившись на журнальном столике, за которым еще недавно беззаботно играла с мужчиной в карты. – Тебе, вероятно, пора домой, – добавила я быстро, отчаянно избегая неловкого взгляда, но делалось только хуже, что понимала и я, и немного успокоенная после недавней истерики, гордость.
– Я никуда не тороплюсь, – услышала я и недоверчиво вскинула лицо, посмотрев на мужчину, что стоял напротив с мягкой улыбкой на губах. – Если хочешь, я могу остаться.
Я сглотнула и замешкалась. Встревоженная гордость и ошметки призрака «сильной и независимой стервы» единогласно требовали равнодушно фыркнуть и сообщить, что мы не нуждаемся в няньках. Я уже открыла рот, чтобы по привычке последовать указке внутреннего голоса и гордости, но после вспомнила, что сейчас Вадим уедет, а я останусь одна в пустой, холодной квартире, наедине со своими мыслями, которые, наверняка, доведут меня до очередной истерики.
– Хочу… – выдохнула я и сама испугалась своей смелости. Наверное, поэтому покраснела и добавила: – Постелю тебе на диване, – попыталась я за любезной улыбкой скрыть смущение и ушла в спальню за спальным комплектом чистого белья и подушкой, стараясь не замечать веселой, слегка снисходительной улыбки, с которой Некрасов провожал мой уход.
Шел первый час ночи, а я не могла уснуть, сколько ни вертелась. Несмотря на живое и довольно массивное существо за стенкой, я чувствовала себя паршиво, тоскливо и… одиноко. Вот прямо сейчас у меня возникло серьезное желание завести себе какую-нибудь животинку. Быть может, собаку? Всегда умилялась таксам… Или проявить сознательность и взять из питомника беспородную?
Мысль воодушевляла ровно до того момента, пока я не вспомнила, какой уход требуется собаке. С моим ритмом жизни я из псовых я могу позволить себе лишь пояс. Удобно, тепло и практично, конечно, для одинокой разведенки, которой уже скоро четвертый десяток стукнет, в холодной квартире, но эквивалент живому существу, конечно, такой себе.
Кот? А что, большой такой, пушистый и откормленный…
Нахмурилась. С прискорбием поняв, что командировки никто не отменял, и даже довольно неприхотливый квартирный житель будет требовать к себе тот минимум внимания и ухода, который я не всегда смогу выдавать.
Собственно, это поставило крест на дальнейших вариантах типа хомяков, попугайчиков и прочего.
«Робот-пылесос? Назову его Игнатием…» – возникла последняя бредовая мысль, на которой я поняла, что меня окончательно клинит.