Я готова была мириться и помогать преодолевать проблемы, неурядицы, разрешать недопонимания… если бы я знала, что чувства мужчины были взаимны.
Я забывала о проблеме мужчины, искренне верила, что мое общество ему помогает и он сам забывает, исцеляется и хочет измениться…До того момента, пока не узнала, что для него это просто игра. На фоне решений моих проблем, он забывал о своих. Вот почему ему так нравилось мое общество – было легко самоутвердиться на фоне еще более «проблемной женщины». Я… а может и он, вначале не понимали, почему ему так комфортно со мной. Однако, это стало очевидно для меня после его встречи с Викой.
И такой проблемной, какой была, я оставаться не хотела. Проблемы бы вскоре закончились, а мне уже хотелось большего… И что бы я ему предложила? Они уже закончились, на самом деле, если не считать случившегося с Вадимом. И Некрасов был бы вынужден вспомнить о своей фобии, ведь самоутверждаться за мой счет уже не получалось бы. А как помочь ему иным способом я не знала. Потому разочарование и взаимные обиды были бы неминуемы. Я хотела бы помочь… Очень хотела бы. И долгое время думала, что помогаю. Но оказалось не так, как рассчитывала. А то, что ему помогало… временно скрывало проблему, как тональный крем появившийся прыщик, который никуда не делся. Как и в случае с аналогией, проблема бы копилась и только росла, пока бы не разрослась до чего-то фатального.
Теперь же… Теперь же от тех «тараконов» не осталось и следа. Передо мной был уверенный, взрослый, здравомыслящий мужчина, хоть и в гипсе, что могло несколько бить по его самолюбию, но и только. Он стойко принимал свою проблему, не искал жалости или помощи от других и не жалел себя сам. Мою условную «помощь» принимал, как я подозревала, лишь для вида, как повод вновь… «знакомиться».
И прежде я бы с уверенностью сказала: «Вот он – идеал!». Однако, чувства я испытывала к другому. К тому, что был похож на нынешнего лишь частично. Словно имела дело не с самим Вадимом, а его братом-близнецом.
Кто бы мог подумать, что однажды сама столкнусь с проблемой наших с Кари знакомых, для кого перестраиваться с одной сестры на другую было сложно?
От собственных мыслей голова стала болеть лишь сильнее, а я поспешила прибраться после себя и, переодевшись, выйти из ванной.
Гостевую я уже видела, потому заблудиться не могла. Там меня ждала разобранная, чистая постель с белоснежными простынями и столик на колесиках, на котором стояли чайник, чашка, мед, нарезанный лимон и стакан с водой. Приблизившись, увидела, что на салфетке отдельно лежит градусник и какие-то таблетки.
– Рин, не стой на холодном полу босиком, – услышала я голос сбоку и обернулась на Некрасова, которого не сразу заметила. Он как раз закрывал стенной шкаф, куда прятал покрывало. Казалось, мой нелепый вид его нисколько не тронул, и мои босые ноги – единственное, что сейчас интересовало мужчину. – Залезай в постель и померь температуру. Нужно понять, можно ли ее сбивать, – добавил он, балансируя на одной ноге. На новую лангетку он старался не вставать, хотя врач предупредил, что она довольно крепкая и ступать на нее можно.
Я не сдержалась и вновь шмыгнула, прикрыв нос салфеткой, что прихватила из ванной. После послушно последовала совету, так как меня продолжало безбожно знобить. Потому с особым наслаждением забралась под ватное плотное одеяло, тепла которого, к сожалению, оказалось недостаточно, несмотря на то, что натянула его до подбородка.
Сунув под мышку электронный термометр, я откинулась на подушки и почувствовала себя почти по-детски. Последний раз, когда я так болела и выслушивала за босые ноги – было еще во времена, когда я жила с родителями и обо мне заботилась мама.
Теперь же за мной ухаживал мужчина, к которому я проявляла противоречивые чувства. О ком, вообще-то, я сама должна была бы заботиться. Отсюда чувствовала я себя более чем прескверно…
Еще этот озноб… из-за ломоты тела, не могла найти удобное положение, а ноги так и вовсе казались ледяными, отчего приходилось их постоянно поджимать под себя.
– Я сейчас приду, – понаблюдав за мной, оповестил меня Вадим, о котором я вновь успела позабыть за собственными проблемами. Меньше, чем через минуту он вернулся в комнату, постукивая костылем и протянул мне… носки. Мужские и шерстяные, грубой, толстой вязки. – Поверь, они быстро греют, – улыбнулся Некрасов в ответ на мою растерянную физиономию.
– Спасибо, – выдохнула я еле слышно и приняла носки, послушно натянув их на озябшие ступни. Носки кололись, были мне безнадежно велики, как и вся одежда, что сейчас была на мне, но в них действительно было приятнее.
– Сбивать нельзя, – посмотрев на термометр, оповестил меня Вадим и нахмурил густые брови.
– Плевать, – дрожаще буркнула я, плотнее кутаясь в одеяла. – Дай мне аспирин и мне станет лучше.
– Я так подозреваю, ты нечасто болеешь, да? – усмехнулся мужчина мрачно. – Пей чай, лимон, мед. Тебе следует пропотеть хорошенько и температура сама спадет. И давай без капризов, хорошо? – вздернул он бровь, как родитель на непутевого и… капризного ребенка. – Можешь выпить анальгетик, указал он на таблетки на салфетке. – Поможет справиться с судорогами и головными болями. Выпьешь чай и постарайся уснуть.
– Слушаюсь, «папочка», – проворчала я, с готовностью беря в рот таблетку, и едва не поперхнулась, услышав:
– «Медведь» мне нравится больше, – уже уходя из комнаты, негромко усмехнулся мужчина, пока я растерянно смотрела ему в спину, удивляясь, что он запомнил тот единственный раз, когда я его так назвала.