– Заканчивай. Я инвалидов не бью.
– Ах, я ещё и «инвалид»?! – окончательно взбесившись, Ру прикладывает меня в челюсть.
Боль ещё не успела достичь мозга, а Ру тут же добавляет – ещё, ещё и ещё. Мои зубы! Ах ты ж сволочь!
***
Смотрю в белый потолок. Прихожая. Над нами свисает выдранный провод, оканчивающийся ничем: красивый молочный плафон, который выбрала Берт, Ру оторвал вместе с патроном, чтобы разбить о мою голову. Чувствительно, между прочим. Теперь вот волосы в крови, и кожу саднит.
– Посмотри, у меня стекла в башке нет?
Ру перекатывается на бок, подползает, отталкиваясь ногой, и проводит пальцами по коже. Я капризно шиплю.
– Не, – расчищает пол от обломков фурнитуры и бухается обратно на спину.
Нащупываю его пальцы, сжимаю, но Ру недовольно мычит и вырывает руку. На фоне предыдущих разборок это неожиданно напрягает.
Кошусь на него. Волосы разметались по полу. Ресницы хлопают куда-то в потолок.
– Слушай… Прости, пожалуйста. Я обещал, а сам…
Стыдно. Кто кричал, что не допустит больше переломов? Кто обещал, что больше не будет его бить? Кто, в конце концов, собирался быть заботливым и внимательным? Я. И вот – обосрался по всем фронтам.
Пауза.
Ру вкладывает в мою ладонь другую руку.
Так мы и лежим на приятном холодке пола. Если не шевелиться, то не больно.
Однако идиллию разрушает требовательный звонок в дверь.
Открываю. Толпа народу: трое полицейских, один с пистолетом наизготовку, и какая-то женщина в спортивном костюме.
– Что у вас происходит?
Ближайший полицейский делает шаг вперёд, но я перегораживаю проход. По закону я имею право не пускать их в квартиру.
– Ремонт, – раздаётся из-за моего плеча.