Тад, зевая, спустился по лестнице, в халате, с газетой в руке.
– Что происходит? У мамы такой спокойный вид, что я опасаюсь худшего.
– Отец опять разорился, – сказала Лила.
– Это означает, что он опять кого‐то разорил.
– Сегодня ночью он проиграл в Довиле миллион.
– Видно, подгреб все остатки, – проворчал Тад.
Горничная только что принесла горячие рогалики, когда появился Стас Броницкий. У него был дикий вид. Безукоризненный мистер Джонс нес за ним пальто, а у выбритого до синевы Подловского, человека на все руки, челюсти и подбородок казались вдвое больше обычного.
Броницкий молча осмотрел нас всех:
– Может кто‐нибудь здесь одолжить мне сто тысяч франков?
Его взгляд остановился на мне. Тад и Лила разразились смехом. Даже славный Бруно с трудом скрыл свою веселость.
– Сядьте, друг мой, и выпейте чашку чаю, – сказала Геня.
– Ну хорошо, десять тысяч?
– Стас, прошу вас, – сказала графиня.
– Пять тысяч! – завопил Броницкий.
– Мари, подогрейте нам еще чаю и рогаликов, – сказала Геня.
– Тысячу франков, черт подери! – проорал в отчаянии Броницкий.
Арчи Джонс засунул руку под френч и сделал шаг вперед, осторожно держа клетчатое пальто графа.
– Если сударь мне позволит… Сто франков? Fifty-fifty, разумеется.
Броницкий секунду поколебался, потом выхватил билет из руки своего шофера и выбежал из комнаты. Подловский воздел в бессилии руки и последовал за ним. Арчи Джонс вежливо нам поклонился и удалился в свою очередь.
– Ну вот, – сказала Генуся со вздохом, – англичане действительно единственные, на кого можно положиться.